Чарльз де Линт
Отведай лунного света
Солнце, огонь и пламя свечи —
Это радость для всех,
Но лунный луч в тёмной ночи —
Лишь храбрецу для утех.
Где луна холодным глянцем
Берег Россеса зальёт,
До утра старинным танцем
Мы сплетаем хоровод —
В колыханье рук и взоров
До утра прядём узоры
Под луной у дальних вод.
Глава 1
Этой ночью Король фей прогуливался по своему королевству, если не во плоти, то, во всяком случае, в музыке скрипки.
Он скользнул в темноту в темпе 4/4 плавной мелодии, спугнул сову и прокрался между деревьями, чтобы слиться с тихим шёпотом реки Риде. Наконец он добрался до ушей молодой женщины, сидевшей на плоских камнях южного берега.
На подставку скрипки была надета сурдинка, приглушавшая звук, но женщина услышала музыку, подняла голову и улыбнулась. Она знала этот мотив, и ей казалось, что со скрипачом они тоже знакомы. Догадаться, кто музыкант, было нетрудно, так как она хорошо знала его учителя.
В игре каждого хорошего скрипача есть свои особенности. Сколько бы музыкантов ни играли одну и ту же мелодию, каждый делает это немного по-своему. Кто-то ускоряет темп, а кто-то замедляет. Кто-то возьмёт несколько отрывистых нот, другой сыграет их слитно, одним движением смычка. Внимательный слушатель уловит разницу. Но для этого надо знать мелодии и музыкантов, потому что различия бывают совсем ничтожны.
«Я слышу отголоски твоей игры, Старина Том», – прошептала она, обращаясь к ночи, поднялась и пошла искать музыканта.
Миниатюрная невысокая женщина, с коротко остриженными тёмными волосами. Скорее худощавая, чем хрупкая, с резкими чертами и лицом в форме сердечка. Она носила потёртые джинсы, кроссовки и темно- синюю толстовку, которая была ей велика на несколько размеров. Она пробралась между деревьями к скрипачу так тихо, что он не сразу заметил её присутствие.
Один взгляд на него подтвердил её догадку. Это был внук Старого Тома, Джонни Фо. Он прижимал скрипку к гладко выбритому подбородку, и кудри закрывали лицо, пока он извлекал из струн музыку. Юноша был высок и строен, непослушные вихры тёмных волос доходили до плеч. На нем были коричневые вельветовые штаны, чёрные китайские тапочки на резиновой подошве и голубая рубашка. Разноцветный шарф, повязанный вокруг шеи, и золотые серьги, блестевшие в ушах, придавали его облику что-то цыганское. Чёрный футляр от скрипки и коричневая стёганая куртка лежали неподалёку.
Она подождала, пока он закончил играть «Короля фей», и вышла на прогалину, где стоял скрипач. Он поднял голову на тихое приветствие, испуганный её внезапным появлением. Она села напротив, и Джонни положил скрипку и смычок на колени.
Когда смолкла музыка, в парке Винсента Масси воцарилась тишина, которую нарушал лишь приглушённый шум машин, доносившийся с Ривер-драйв и Херон-роуд, скрытых от глаз холмами, поросшими деревьями. С прогалины, на которой они сидели, можно было увидеть лишь огни университета Карлтон, стоявшего на другом берегу.
Они долго не сводили друг с друга глаз, пытаясь рассмотреть выражение лица другого в слабом ночном свете.
«Он красив, как Старый Том, – подумала она, изучая черты юноши. – Разве что слишком хрупкий».
– Я не думал, что кто-нибудь придёт, – неожиданно сказал он.
– А я и не знала, что приглашена.
– Нет. Я имел в виду…
Она пожалела, что смутила юношу.
– Все верно, – сказала она. – Я пришла на зов музыки.
Он кивнул.
– Мне жаль Старого Тома, Джонни. Мы все его любили. Он перестал приходить к нам, но мы его не забывали. Старались навещать время от времени, хотя это было непросто.
– Я ненавидел его приют, – признался Джонни. – Но, к сожалению, не мог обеспечить ему дома необходимый уход. Ему нужна была сиделка двадцать четыре часа в сутки. А у меня не хватило бы денег, чтобы нанять такую, я с трудом наскребаю на плату за квартиру.
– Мы просили его остаться с нами, – сказала она. – Но он не захотел.
– Иногда он бывал очень упрямым.
