Когда Джонни пришёл домой, на крыльце сидел Хенк Ван Рун, на ступеньке у его колена стоял восьмиугольный футляр концертины. Хенк был на несколько лет старше Джонни, на прошлой неделе он разменял третий десяток. Долговязый, худощавый голландец, с первого взгляда могло показаться, что он весь состоит из рук, ног и головы. Длинные светлые волосы были собраны в хвост, перевязанный кожаной тесёмкой. Хенк носил джинсы, рубашку и поношенную, залатанную на локтях куртку.
– Как ты, Джонни? – спросил он. Джонни вздохнул и сел рядом, положив скрипку на нижнюю ступеньку.
– Так, словно у меня внутри дыра.
– Компания тебе не помешает?
– Пожалуй, нет.
Подхватив скрипку, Джонни поднялся по ступенькам. Он жил на нижнем этаже в старом кирпичном четырехэтажном доме. Открыв дверь, он посторонился, пропуская вперёд Хенка.
– Хочешь чего-нибудь: кофе, чай? – спросил он.
– У тебя есть пиво?
– Вроде было.
Джонни поставил футляр около двери и направился в кухню. Хенк несколько секунд постоял в прихожей, затем прошёл в гостиную и уселся на старую тахту у западного окна. У северной стены стоял декоративный камин, удачно вписанный между двух встроенных книжных стеллажей, закрывавших все пространство стены. Полки были забиты нотами, фольклорными сборниками и книжками в мягких переплётах, тут было все: от мистики до исторических романов.
На каминной полке стояли безделушки, так или иначе связанные с музыкой. Деревянные и керамические гномы, играющие на скрипках; рождественский кролик в полосатом красно-зеленом шарфе с виолончелью и поросёнок на задних лапах с дудочкой, оловянные музыканты и даже кузнечик с виолончелью.
У южной стены возвышались два комода с кассетами и дисками Джонни. Восточной стены не было вовсе, гостиная соединялась с коридором, который вёл в кухню, спальни и ванную. Из кухни можно было попасть в кладовку. На стенах красовались открытки и картины с видами ирландских деревенских домиков, шотландских пейзажей, фестивалей народной музыки и всякой всячины в том же роде.
– Импортного нет, – извинился Джонни, вернувшись с двумя банками «Labbat Blue».
– Ну и отлично, – сказал Хенк.
Джонни протянул ему банку. А сам сел на стул напротив тахты. Между тахтой и стульями стоял низенький журнальный столик, на котором лежали газеты и стояла кружка с недопитым чаем.
– Ты собираешься завтра забирать вещи Тома? – спросил Хенк.
Джонни кивнул.
– Помощь нужна?
– Вещей там немного.
– Это больше для моральной поддержки.
– Спасибо, Хенк. Не откажусь.
Некоторое время они молча тянули пиво. Стоило только Хенку подумать, что надо как-то отвлечь друга от грустных мыслей, как Джонни заговорил сам:
– Со мной сегодня произошло нечто странное.
– Странное – забавное или странное – страшное?
– Немного от того и от другого.
Он рассказал о недавнем происшествии.
– Она дотронулась до моей руки, вложив в неё эту костяную штучку, и исчезла. Раз – и нет. Сам понимаю, что после смерти Тома я немного не в себе, но не до такой же степени… Просто испарилась. Я ума не приложу, как она это проделала. И главное, какой во всем этом смысл? Ты что-нибудь можешь сказать?
Хенк покачал головой. Он взял костяную скрипочку с журнального столика, на который положил её Джонни, и повертел в руках.
– Тебе когда-нибудь случалось видеть призраков… или что-нибудь очень необычное? – спросил Джонни.
Хенк улыбнулся:
– Только когда я бывал мертвецки пьян.
– А ты знаешь кого-нибудь, кто бы верил, ну, скажем, в фей?
– Глядя на все эти книги, я бы назвал тебя.
– Это библиотека Тома, – сказал Джонни. – В основном они посвящены деревенскому фольклору. Древние легенды. Вероятно, какой-нибудь фермер с Шетландских островов и верит во все это. Кто знает, что им там может привидеться. Но ведь я-то был в городе, вернее, в городском парке.
Он вздохнул, посмотрев на скрипочку в руке Хенка.
– Я тоже во все это не верю, – добавил Джонни. – Может, и хотел бы. Но… ты сам понимаешь.
Хенк кивнул.
– Это какая-то бессмыслица. – Он положил безделушку обратно. – Ты думаешь, она и вправду знала
