он не собирался делать. Хотя бы в настоящий момент. Если он решит, что ей грозит опасность, то нарушит любые условности. А пока остается только ждать.
11
В городе существовало лишь одно место, которое Хэнк мог бы назвать своим домом – огромная бетонная плита в одном из кварталов Катакомб. Хэнк расчистил ее, освободив от камней и мусора, еще весной и с тех пор поддерживал здесь относительный порядок. Обитатели Катакомб признали за ним его собственность и оставили в покое. Все равно бетонная плита не представляла для них никакого интереса.
Там и разыскал его Мот приблизительно в четыре часа утра. Хэнк, скрестив ноги, восседал в самом центре площадки и размышлял.
– Прекрасная ночь, – заметил Мот, усаживаясь на бетон рядом с Хэнком.
Тот молча кивнул.
– Этот твой пес смотрел, как я подходил. Если бы я ему не понравился, он наверняка цапнул бы меня.
– Он вовсе не мой, – сказал Хэнк. – Он сам по себе.
– Как и каждый из нас.
– Как и каждый из нас, – согласился Хэнк.
На некоторое время Мот позволил тишине опуститься между ними.
– Ты в порядке? – спросил он минуту спустя.
– Не знаю. Вроде все по-прежнему, но я в этом что-то не уверен.
– Это из-за зверолюдей?
– Из-за них и из-за историй Джека, – ответил он после недолгого молчания. Он повернулся, чтобы посмотреть на Мота, и в свете звезд его лицо казалось призрачным пятном. – У меня появилось ощущение, что надвигается нечто важное, совсем как в его рассказах.
– Это не должно тебя затронуть.
– Поздно, – сказал Хэнк. – Уже затронуло. А я по-прежнему не понимаю, куда это меня заведет.
Голос Хэнка звучал утомленно.
– Ты сегодня поспал хоть немного? – спросил Мот.
– Повалялся у Тони пару часиков.
– Ты разговаривал с Джеком?
– Не застал его. – Хэнк неуверенно помолчал, потом добавил: – Зато я встречался с Лили. Той женщиной из прошлой ночи.
Мот молча ждал продолжения.
– Она чувствует то же самое. Что попала в какую-то историю, но не знает, в какую именно. Кажется, она решила выждать.
– Чего она ждет?
– Чего-нибудь, – пожал плечами Хэнк. – Я этого не знаю.
Мот улегся на спину, опираясь на локти, и уставился в ночное небо. Было тихо. Сюда не доносится шум автомобилей с Уильямсон-стрит или из Йорса. Не слышно даже байкеров, хотя в это время они обычно только начинают разъезжаться. Слушая Хэнка, размышляя над рассказами Джека и историей, поведанной ему Джимми, Мот чувствовал, как постепенно, вслед за своим другом, соскальзывает в какую-то иную реальность, туда, где все эти истории могут происходить на самом деле. Уже происходят.
Но, черт побери, он ведь по-прежнему здесь.
– Я сегодня навестил Джимми, – произнес он, не отрывая взгляда от звезд. – Попросил его повторить ту историю – в ней речь шла о собакоголовом парне.
– Да, что-то припоминаю. И что с того?
– Просто хотел сказать, что ты не один.
Хэнк медленно кивнул:
– Тогда вечером мы все неплохо повеселились. Я говорю обо всех посетителях Джимми.
– Но теперь нам не до смеха.
– Похоже на то, – согласился Хэнк. На какое-то время он погрузился в свои мысли, потом неожиданно произнес: – Джек рассказывает другую версию этой истории – о самой игре и всем остальном.
– Да, но Джимми утверждает, что все это заняло три часа, а не три дня.
– Вот поэтому у Джека получается лучше.
Мот, даже не глядя, почувствовал, что Хэнк улыбнулся. Его выдал голос.
– Не стану с этим спорить, – произнес Мот. – Но тогда выходит, что Джек не просто развлекает нас рассказами о всяких странностях. Вероятно, у него есть какая-то иная причина рассказывать нам свои истории. Слушая его, мы внимательнее прислушиваемся друг к другу и в результате лучше понимаем разные вещи, в том числе и самих себя.
Хэнк кивнул.
