раза.
– А откуда мне знать, на какие собрания идти?
– Я подскажу. Встречаться будем, как до сих пор. Отчеты станешь отдавать мне.
– А деньги?
– Получишь от меня.
– Ты служишь в ведомстве по охране конституции?
Антон покачал головой.
– Нет, я только посредник.
– Дело-то небезопасное.
– Ерунда. Никто ничего не заметит. Ты же не глупый. Записи будешь делать после собраний. Если народу полно и другие что-нибудь пишут, то можно прямо на собрании. А наши с тобой встречи всем до лампочки. К тому же ничего незаконного тут нет. Ведомство просто хочет знать, какова ситуация. Не понравится, можешь в любой момент отказаться.
– Ну, хорошо. Тогда я согласен.
– Вот и отлично. Это событие надо спрыснуть.
Антон неторопливо достал из нагрудного кармана аккуратно сложенный листок, передал его Рюдигеру.
– Это вопросник. Завтра митинг солидарности с Вьетнамом, можешь сразу и начать. Сверху пишешь тему, дату и свою фамилию. Потом отвечаешь на вопросы, по порядку – с первого по шестой. Лучше на машинке. Встретимся послезавтра в три у Тедди. Эй, Нико, еще пару пива!
Рюдигер взглянул на вопросник.
1. Время и место проведения собрания?
2. Фамилии присутствующих?
3. Содержание доклада?
4. Ход обсуждения?
5. Фамилии ораторов особенно примечательных выступлений?
6. Общее впечатление?
Подали пиво.
– Итак, за твою помощь!
– Твое здоровье, Антон.
Дело пошло неплохо. Рюдигеру поправилось, что Антон от него не отстранился. Пожалуй, для Антона была важна не только работа Рюдигера. Они остались приятелями.
Выяснилось, что Антон все-таки был штатным сотрудником ведомства по охране конституции. Но Рюдигер не упрекал его за маленькую, безобидную ложь. Он получал те же семь сотен, что и на почте. Правда, новая работа не ограничивалась заполнением вопросников.
Антон регулярно приглашал Рюдигера в «контору». Там ему давали пачки фотографий. В основном фотографировали демонстрантов. Судя по всему, одна камера стояла где-то перед входом в объединенный студенческий комитет. По фотографиям Рюдигер узнал это небольшое здание. Его просили писать на обороте снимков фамилии опознанных людей. В скобках он отмечал политическую принадлежность, если она была ему известна.
Узнавал Рюдигер довольно многих. В университете он теперь старался запоминать фамилии, внимательно читал списки кандидатов в различные выборные органы. Демонстрации бывали сравнительно часто, три-четыре раза за семестр. Рюдигер принимал в них участие. Не удивительно, что на фотографиях он порой видел самого себя.
Сначала он колебался. Позднее стал, как положено, писать на обороте свою фамилию. Ухмыляясь, он думал, что надо бы в скобках помечать «секретный сотрудник», однако на подобные шутки не решался.
Бастиан фигурировал почти в каждой серии снимков. Обычно в первой шеренге. Порой у микрофона. Часто у входа в объединенный студенческий комитет.
Антон не забыл о дружбе Рюдигера с Феликсом. Он поручил Рюдигеру записать все, что тот знал о друге детства. В том числе сведения интимного характера. О семье, привычках, склонностях, интересах.
– Нас интересует все. Пьет ли он, курит, изменяет ли своей девушке. Когда-нибудь и это может пригодиться.
Когда Рюдигер закончил отчет, они обнаружили, что сведения о сегодняшнем Бастиане очень скудны. Раньше Рюдигер знал многое, даже мелкие подробности.
– Нужен свежий материал, – сказал Антон.
Неожиданно ему пришла в голову интересная идея. По крайней мере, Антон сделал вид, что только сейчас додумался до нее.
– Слушай, Рюдигер. Ты толковый парень. Нам нужна информация, так сказать, изнутри. Необходимо заняться ими поплотнее. Не мог бы ты втереться к ним?
Антон глядел серьезно, даже просительно.
– Что значит – втереться?
