дверь в комнату Оскара.
— Начинайте, — обратился судебный следователь к агентам.
Казневу и Флоньи достаточно было нескольких минут для того, чтобы перерыть до дна все ящики в комоде, перевернуть матрасы и тюфяки.
Носильщик смотрел на них, и по губам его блуждала улыбка человека, совершенно уверенного в себе.
Теперь он был спокоен и вполне владел собой.
— Ну что? — спросил господин де Жеврэ.
— Пока ничего.
— Черт возьми! Я был заранее в этом уверен. Обвинить легко, ну а доказать свое обвинение — потруднее, в особенности если обвиняют человека совершенно невиновного.
Пока носильщик договаривал эти слова, Флоньи наклонился и стал пристально смотреть под кровать.
— Это что такое? — проговорил он сквозь зубы и, засунув под кровать руку, вытащил чемодан.
Увы! Оскар совершенно позабыл о существовании злосчастного чемодана.
— Это? — повторил он с видимым смущением. — Это? Я вам сейчас скажу. Я нашел эту вещь на тротуаре, в десяти шагах отсюда, да, даю вам честное слово! Я хотел даже снести его в тот же вечер к полицейскому комиссару, но было уже очень поздно, а на другой день я и думать забыл об этом.
Судьи переглянулись с улыбкой.
— А, вот как! — проговорил начальник сыскной полиции. — Так, значит, дело идет о находке!
С этими словами он принялся осматривать чемодан, поворачивая его во все стороны.
Вдруг у него вырвалось невольное восклицание: на порыжевшей коже чемодана он увидел несколько темно-красных, почти черных пятен, похожих на брызги.
— Что случилось? — спросил судебный следователь.
— Видите?
— Пятна?
— Да, кровавые пятна. В этом отношении не может быть никаких сомнений. Чемодан принадлежал Жаку Бернье! Могу поклясться, что это так.
Оскар понял всю опасность своего положения и побледнел, как мертвец.
— Это чемодан «мумии»? Быть не может!
— Где ключ? — нетерпеливо прервал его начальник сыскной полиции.
— На камине… под подсвечником… — забормотал бедняга, растерявшись окончательно.
Ключ действительно оказался на указанном месте, и чемодан был немедленно отперт.
Первый предмет, бросившийся в глаза, был небольшой ручной саквояж, в котором покойный Жак Бернье держал свои деньги.
— Тут должны были находиться триста пятьдесят тысяч франков несчастного Жака Бернье, — заметил начальник полиции.
Затем он бросил саквояж на постель и начал один за другим вынимать все предметы, между которыми попались две рубашки и фланелевый жилет.
— Посмотрите метку, — сказал господин де Жеврэ.
— Ну, разумеется, «Ж» и «Б»! — воскликнул начальник полиции, взглянув на метки. — Теперь мы вполне уверены: у нас есть неоспоримое материальное доказательство. Этот негодяй, стоящий перед нами, и есть убийца.
Оскар дрожал. Даже зубы его стучали. Он проклинал свою несчастную звезду, которая навлекла на него такую смертельную опасность.
И к чему теперь его невиновность?
Судья был тысячу раз прав.
Чемодан Жака Бернье, найденный в его комнате, под его постелью, доказывал, как дважды два четыре, его виновность.
Весельчак хорошо понимал это, но все-таки еще пытался бороться.
— Но, господа… — забормотал он, — уверяю вас, я нашел этот чемодан… на тротуаре… почти у самой двери этого отеля… в тот самый вечер, когда сюда въехал… Разве вы мне не верите?…
— Докажите, что вы невиновны!
— Допросите пассажиров, ехавших вместе со мной во втором классе из Марселя в Париж, и они все единогласно скажут, что я даже на пять минут ни разу не выходил из вагона и что по этому случаю никоим образом не мог убить человека, ехавшего в первом классе.
— Вы ссылаетесь на свидетельство ехавших с вами пассажиров потому только, что отлично знаете, что найти их — вещь совершенно невозможная. Вы очень неискусный преступник.
Оскар рвал на себе волосы и, заливаясь горючими слезами, только повторял:
— А между тем я невиновен, да, я невиновен, даю честное слово. Клянусь, что я ровно ничего не сделал!
Обыск был закончен и дал неоценимый результат, превосходивший самые смелые ожидания. Теперь можно было и удалиться.
Носильщик, уничтоженный, подавленный тяжестью обрушившегося на него удара, казалось, с минуты на минуту упадет без чувств.
Ноги его подкашивались, как у больного или пьяного, и были положительно не в состоянии поддерживать его тело. Оскар был не в состоянии сойти с лестницы.
Казнев, схватив его в охапку, без малейшего труда донес до кареты и бросил, как узел с бельем.
Агенты уселись на скамейку, против него, и отвезли в Мазас, где несчастный и был записан как арестант, обвиняемый в убийстве Жака Бернье.
Перед тем как распрощаться с господином де Жеврэ, начальник сыскной полиции обратился к нему с вопросом: не будет ли каких-либо приказаний?
— Завтра мы займемся Анжель Бернье, — ответил следователь.
И он отправился в суд, где написал повестку о вызове свидетеля, адресовав ее mademoiselle Сесиль Бернье, пансионерке в больнице доктора Пароли.
Рене Дарвиль распрощался на вокзале с Анжель Бернье и ее дочерью и, взвалив на верх кареты свои многочисленные сундуки и ящики, велел кучеру ехать на площадь Сен-Мишель.
Он уже не раз бывал в Париже и постоянно останавливался в гостинице на улице Жи-ле-Кер, поэтому решил и на этот раз пожить тут до тех пор, пока не удастся найти маленькую квартирку.
Устроившись, Рене переоделся, позавтракал и отправился на поиски.
Выйдя на угол улицы Дижон и Нового моста, Рене повернул на улицу Невер, одну из старейших в Париже.
Это узенький, темный переулок, необыкновенно мрачный, лишенный солнца и воздуха, дома которого, кажется, соприкасаются друг с другом своими крышами.
Подняв голову, Рене искал глазами объявления. Он увидел несколько, но все это были только комнаты.
Наконец, когда он уже почти прошел половину улицы, ему бросилась в глаза следующая надпись:
«Сдается немедленно хорошенькая маленькая квартирка».
Рене шагнул в длинный, темный коридор, в глубине которого виднелась извилистая и плохо освещенная лестница.
«Ну, домик-то не из кокетливых, — улыбаясь, подумал он. — Но что же делать: на безрыбье и рак рыба!»
Он долго и тщетно искал консьержку.
