— Куда ехать?
— На улицу Дам.
Через несколько секунд доктор повернул на указанную улицу и остановился у дома № 108.
Когда накануне посыльный с письмом, адресованным Эмме-Розе, явился к Катерине, то верной служанки не было дома: она только что ушла.
Видя полнейшую невозможность содержать бедную девочку, у которой она теперь осталась единственной опорой, она стала искать работу и нанялась помогать по хозяйству в двух домах.
В одном из них добрая старуха работала с восьми до одиннадцати часов утра, в другом — от часу до четырех.
Вот в один-то из этих промежутков и появился посыльный Луиджи.
Эмма-Роза, все более и более слабевшая и все сильнее и сильнее приходившая в отчаяние, взяла письмо, дрожа, но не задала ни одного вопроса.
Она боялась, что это письмо от судебного следователя.
Как только посыльный вышел, она разорвала конверт и с сердцем, полным невыразимой муки, принялась читать.
С первых же строк надежда наполнила ее сердце. Мысль, что это могла быть засада, даже ни разу не мелькнула в ее голове: ее не удивило таинственное послание.
— Разумеется, я поеду завтра! — проговорила она и тщательно запрятала письмо в карман своего платья, чтобы оно не попалось на глаза Катерине.
Вернувшись домой, Катерина нашла свою барышню несравненно бодрее и от души порадовалась этой перемене к лучшему.
На следующее утро Эмма встала раньше обычного.
Катерина уже ушла и должна была вернуться только к одиннадцати.
Наконец кукушка прокуковала одиннадцать раз, и вслед за этим немедленно явилась Катерина.
Подав завтрак, она позавтракала сама, а затем отправилась снова на работу.
Девушке оставалось ждать всего только час. Чтобы сократить по возможности час ожидания, она стала заниматься приготовлениями к отъезду: надела шубку, шляпку, приготовила перчатки и муфту.
Сердце Эммы билось с такой силой, что ей ежеминутно казалось: вот-вот оно разорвется. В ушах звенело, голова кружилась.
Стрелки на часах показывали без десяти два.
Эмма-Роза подождала еще минуты две, но затем, не в состоянии владеть собой, вышла из комнаты, заперла дверь и, оставив ключ в замке, спустилась вниз.
В эту минуту перед домом остановилось купе, на козлах которого сидел Анджело Пароли. Убийца Жака Бернье был бледен, как мертвец.
Луиджи выскочил на тротуар и, подойдя к Эмме-Розе, сказал тихим голосом:
— Я приехал от вашей матушки, она ждет вас.
— Едемте же скорее! — поспешно ответила девушка и уселась, дрожа всем телом. Луиджи поместился рядом и вполголоса сказал Пароли:
— Вперед! Поезжайте к Бастилии, а там — по Шарантонской улице.
Он закрыл дверцу, и карета покатилась.
Пароли, желая поскорее свалить с плеч тяжелую обузу, хлестал бичом свою лошадь что было сил. Карета неслась во всю прыть.
В это время Оскар Риго все шел по улице Сент-Антуан, отыскивая комнату и мысленно покупая будущую холостяцкую обстановку. Он останавливался и любовался витриной каждой лавки, мимо которой ему случалось проходить. Таким образом он незаметно добрался до Шарантонской улицы.
В этом месте улица необыкновенно узка.
Против табачной лавочки стояла небольшая ручная тележка.
Шарантонский дилижанс ехал посреди улицы, как вдруг в нее повернуло купе, летящее с быстротой молнии.
Обе кареты должны были неминуемо столкнуться как раз против того места, где стояла ручная тележка, загораживая чуть не всю улицу.
Купе остановилось, чтобы избежать столкновения.
Оскар Риго совершенно случайно взглянул на купе, как вдруг у него вырвался такой громкий крик изумления, что кучер задрожал и быстро повернул голову.
Пароли с первого взгляда узнал человека, которого встретил в магазине торговца ножами в Марселе, и поспешил отвернуться.
Предосторожность эта, в сущности, оказалась совершенно напрасной. Риго и не думал заниматься кучером. Все его внимание сосредоточилось на экипаже.
— Однако же, черт побери! — проговорил он сквозь зубы. — Это несомненно та самая карета, которую я видел у сестры под навесом в ее имении!
Дилижанс только что объехал благополучно ручную тележку, и освобожденное из тисков купе тронулось вперед.
Оно проехало совсем близко от Оскара, который теперь имел уже полную возможность различить на дверцах кареты инициалы «С» и «Р», а над ними — венок из роз вместо короны.
— Ну да, ну да, — забормотал он, — вот и выходит, что я не ошибся. Инициалы моей сестрички!
Оскар принялся хохотать во все горло и рассуждал, глядя вслед удаляющейся карете:
— А, так она меня надула! Вот скрытница-то! Укатила сегодня с утра и даже не сказала, куда! Наверное, ездила покупать лошадь, а потом захватила и карету, потому что я видел сам, что она сидела в ней с каким-то сокровищем!
Оскар отложил до следующего дня дальнейшие поиски и пошел обратно по направлению к улице Дофин, где вошел в маленькое кафе, спросил абсент и, прихлебывая вкусный яд, принялся за чтение газет.
По приказанию директора тюрьмы, Анжель, заключенная в отдельную камеру, не имела сообщения ни с кем не только вне тюрьмы, но и в ее стенах.
Старший инспектор, получив строжайший приказ как можно тщательнее осматривать посылки, адресованные арестантке, поспешил передать этот приказ тюремному сторожу, на котором лежала обязанность получать их.
Тот стоял как раз около двери со своим товарищем в то время, когда в двери тюрьмы постучался посланец Анджело Пароли.
Сторож посмотрел на адрес и громко прочел:
— Анжель Бернье.
Повернувшись к своему товарищу, он громко воскликнул:
— Ого-го! А ведь это москательщица, за которой нам строго наказывали глядеть в оба!
Сторожа нашли в пакете бумажный мешочек, крепко-накрепко увязанный веревочками. Содержимое мешочка было высыпано на стол.
— Черт побери! — воскликнул второй сторож. — Вот штучки-то! Полумесяцы, зверьки, уродцы, а смотри-ка, вон и буквы! Азбуке ее, что ли, хотят научить или складам?
Это слово «складам», произнесенное вторым сторожем совершенно машинально, сразу обратило на себя внимание первого.
— Складам… — медленно повторил он. — А что, ведь ты угадал! Посредством этого с виду ничтожного
