колбасник ничего не знал, торговец вином признал бутылку, привезенную Оскаром, но на покупателя совсем не обратил внимания. Оскар вышел на улицу обескураженный, как вдруг, подняв глаза, увидел двух полицейских агентов — Светляка и Спичку. Казнев не мог удержаться от удивления. Оскар же пожал плечами и вступил в разговор.
— Что с вами, любезнейший? Что вы вытаращили глаза? Подумаешь, вас удивляет наша встреча посреди мостовой? Однако же, если вы не лишены здравого смысла, должны бы знать, что после всего произошедшего я не останусь взаперти!
— Я знал, что вы освобождены, — ответил Казнев.
— По доброте своего сердца я не сержусь на вас, в доказательство чего приглашаю зайти в погребок и распить бутылочку хорошего винца! Идет?
— Ладно, идем.
Продолжая разговаривать, Риго отворил дверь в погребок, спросил отдельный кабинет и вошел туда первым.
— Так вы здесь по обязанности? — начал носильщик, наполняя стаканы.
— Мы на службе.
— Все еще по делу на Лионской железной дороге?
— Да.
— Есть что-нибудь новенькое?
— Очень мало.
— Нашли того шельму, из-за которого я высидел в тюрьме?
— К несчастью, нет еще, но думают, что скоро его схватят, так как он не унимается.
— Не может быть! — вскричал Оскар, насторожившись.
— Вы знаете, что у Анжель Бернье есть дочь…
— Да, знаю. Меня обвиняли в покушении на жизнь этой барышни.
— Ну, так девочка пропала.
Риго притворился сильно удивленным.
— Так она пропала! — повторил он.
— Третьего дня.
— И ее похитил убийца Жака Бернье?
— Да.
— Вы так предполагаете?…
— Нет, имеем доказательство даже того, что он действовал по уговору с Анжель Бернье.
— Не может быть!
— Почему так?
— Потому что Анжель в тюрьме.
— Перехватили корреспонденцию совершенно нового рода; служители были предупреждены и потому тщательно осматривали посылки.
Оскар Риго с силой ударил кулаком по столу.
— Ах, черт возьми, как ловко состряпали! И вы надеетесь скоро поймать мошенника?
— Да, приняли меры, чтобы не задержать невиновного вместо виновного.
— В тот день, как вы схватите разбойника, вместо которого чуть не повесили меня, я вас щедро вознагражу.
— Но вы говорили, что сами его поймаете, — заметил Флоньи, улыбаясь.
— Да, я говорил и теперь повторяю.
— Так уж не ищете ли вы его в этом квартале, как и мы?
— Да, я не имею надобности скрывать это от вас, не правда ли? Я решил осмотреть в Батиньоле каждый дом, расспросить всех и каждого.
— В таком случае не здесь надо действовать, голубчик, — сказал Казнев.
— Отчего?
— Оттого что мы здесь по тому же делу. Мы уйдем из округи только тогда, когда обшарим ее вдоль и поперек. Нас восемь человек.
— Если так, в какую же сторону мне идти? — спросил он с видом простака.
— К тюрьме Сен-Лазар.
— Разве из ваших там нет никого?
— Там только двое. Человек с добрыми намерениями не будет лишним.
— Что же там ищут?
— Представьте себе, Анжель Бернье прислали гостинцы, в которых открыли письмо…
— Ладно!
— Посылку принес посыльный.
— Понял! — вскричал носильщик. — Этого-то посыльного надо найти, чтобы узнать, кто ему дал поручение.
— Верно!
— Но он мог прийти издалека. Мне кажется, всех посыльных следует вызвать в префектуру.
— Так и сделают, но на это уйдет немало времени, тогда как, расспрашивая ближайших к тюрьме, гораздо скорее нападут на след.
— Хорошо, — сказал Оскар, — ваши слова пали на добрую почву.
Дружески пожав руки, агенты распростились с Риго, который направился к тюрьме Сен-Лазар. С самого раннего утра два полицейских обходили квартал со списком в руках, в котором были обозначены все посты посыльных. Для них это было дело нетрудное, совсем не то что для Оскара.
Он принялся расспрашивать всех встреченных посыльных, поэтому его приняли за сыщика, и один из них сказал, что он опоздал и его коллеги, полицейские агенты, уже опередили его.
Но носильщик, не теряя надежды, продолжал свое дело. Целый день шлялся он из улицы в улицу, обнюхивая, что называется, окрестности тюрьмы. В шесть часов вечера, не узнав ничего, Оскар отложил до следующего дня свои поиски, признавшись себе, что задуманное им дело совсем не такое легкое, и отправился на улицу Дофин.
По выходе из мэрии Анджело Пароли вернулся прямо домой, в больницу.
Законной дочери Жака Бернье становилось с каждым днем все лучше и лучше. Выздоровление ее подвигалось настолько быстро, что она уже была в состоянии встать с постели и сесть за завтрак со своим будущим хозяином и властелином.
После завтрака он отвел Сесиль на ее половину, потом занялся больными, а с наступившими сумерками вышел из дома. Он отправился в свою квартиру на улице Курсель.
На этот раз Пароли не воспользовался маленькой дверцей, которая выходила на улицу и позволяла ему входить и выходить незамеченным.
Он вошел в подъезд и подошел к комнатке консьержки.
Та громко вскрикнула от радости:
— Дорогой доктор, как я рада, что вы пришли!
— Что так, голубушка?
— Да как же, доктор! Моя дочь приехала, и теперь, когда я ей рассказала все о ваших добрых намерениях, она только и думает, что о вас. Не будет ли у вас времечка поговорить сегодня с ней, сударь? Она была бы так счастлива!
— У меня очень много свободного времени, и я всецело к услугам mademoiselle Жанны Дортиль.
Пароли прошел к себе, затопил камин и зажег свечи в обоих канделябрах и в волнении принялся ходить взад и вперед по комнате.
Так продолжалось несколько минут.
Вдруг он остановился. Губы его шевелились, можно было даже разобрать срывавшиеся с них слова,
