повезла на улицу де Курсель.
Анджело, его друг Жервазони и бухгалтер ужинали втроем в одном из ресторанов бульвара Сен- Мишель.
Наливая полные бокалы шампанского, Пароли думал:
«Ну, теперь я уничтожил последнее препятствие. Теперь мой путь свободен». И он торжествовал.
Около двух часов пополуночи он уже звонил у дверей своего дома.
Луиджи справился гораздо раньше.
По выходе из театра Батиньоль оружейник двинулся на улицу де Курсель, чтобы переодеться.
На следующее утро он явился в свою мастерскую в Батиньоле в обычный час, тщательно вычистил револьвер и, не замеченный хозяином, снова положил его не прежнее место, среди остального театрального оружия.
Пока происходило все вышеописанное, Леон Леройе пребывал в невыразимом волнении.
В обществе Рене Дарвиля он с утра до вечера ходил по улицам Парижа, сохраняя безумную надежду напасть на след исчезнувшей Эммы-Розы.
На другой день после трагедии в Батиньольском театре молодые люди пошли к барону де Родилю.
— Я очень сожалел о том, что не подумал осведомиться о вашем адресе, — сказал барон, протягивая руку Леону, бледное и истомленное лицо которого страшно поразило его.
— А разве вы узнали что-нибудь об Эмме-Розе?! — воскликнул студент, и сердце его забилось со страшной силой.
— Увы! Нет! — проговорил барон.
У Леона вырвался жест отчаяния.
— Я поручился за Анжель и, рискуя скомпрометировать себя, испортить свою карьеру, обратился к моему начальству с просьбой выпустить ее на поруки.
— Ах, как хорошо вы поступили! — взволнованно воскликнул Леон и крепко пожал обе руки товарища прокурора. — И, разумеется, просьба ваша будет удовлетворена?
— Надеяться на это довольно трудно, потому что это не только против правил, но даже против закона. Сегодня или завтра должен прийти ответ, который, конечно, я немедленно вам сообщу. Вот почему я желал бы знать ваш адрес.
Едва молодые люди ушли от барона, как пришло послание от обер-прокурора, требовавшего его к себе.
Барон поспешил последовать приглашению и нашел прокурора в его кабинете. Тут же был и судебный следователь, господин де Жеврэ.
— Господин товарищ прокурора, вам, конечно, известно, что поданная вами просьба противоречит закону, который не допускает подобных поблажек для лиц, могущих быть приговоренными к смертной казни:
— Конечно, мне это известно. Но тем не менее я не думаю, чтобы моя просьба, а также и форма, в которой она представлена вам, имели бы что-либо противозаконное. Ведь я отвечаю за Анжель Бернье. Я твердо убежден, что эта несчастная женщина является жертвой адских махинаций и что видимые улики, собравшиеся против нее, совершенно ложные. Итак, я прошу отпустить на поруки Анжель Бернье не только для того, чтобы избавить ее от моральных и физических страданий, но и для того, чтобы она могла внести хоть луч света в окружающий нас мрак. Я уверен, что господин следователь вполне согласен со мной.
— Вы с этим согласны? — обратился прокурор к господину де Жеврэ.
Ришар де Жеврэ, взгляд которого встретился с грустным, умоляющим взглядом барона, ответил:
— Да, это и мое мнение.
— Допускаете ли вы, что эта женщина может оказаться невиновной, несмотря на ужасные улики?
Новый взгляд Фернана вызвал следующий ответ:
— Один Бог без греха. Анжель Бернье кажется виновной, но весьма может быть, что она только жертва.
Прокурор обратился к барону де Родилю:
— У вас есть другие мотивы, кроме желания помочь правосудию, которые и заставляют вас просить за арестантку? Не так ли?
— Я сознаюсь в этом, — ответил барон, не колеблясь.
— Какие это мотивы? — строгим тоном осведомился прокурор.
— Дочь Анжель Бернье, девушка, пропавшая без вести в то время, когда мать ее находилась в тюрьме, — моя дочь.
— Ваша дочь?!
— Да, моя дочь, которую я покинул самым подлым образом со дня ее рождения.
Прокурор подумал, затем тихо и протяжно проговорил:
— Так как господин следователь, хозяин дела, ничего против этого не имеет, то я разрешаю выпустить Анжель Бернье на две недели, но под негласный надзор двух полицейских агентов.
Фернан почтительно поклонился и вышел вместе со следователем. Последний провел его в свой кабинет, где и поспешил подписать приказ об освобождении.
— Я сейчас же отошлю этот приказ директору тюрьмы Сен-Лазар.
— Нет, лучше отдай его мне. Я хочу сам отвезти его.
Барон взял приказ, крепко пожал руку следователю и уехал, а последний немедленно призвал к себе начальника сыскной полиции и приказал учредить надзор за Анжель Бернье, снарядив для этой цели двух агентов.
Со времени своего свидания с Фернаном де Родилем Анжель находилась попеременно то в состоянии крайнего возбуждения и тревоги, то погружалась в полнейшую апатию и самое ужасное отчаяние.
Прибыв в тюрьму Сен-Лазар, барон велел вести себя к директору, которому и поспешил вручить приказ об освобождении. Директору оставалось только повиноваться, что он и сделал.
Не успела Анжель переступить порог приемной, как Фернан де Родиль пошел навстречу, протягивая обе руки.
— Дочь моя? Моя дочь? — воскликнула Анжель прерывающимся от волнения голосом. — Знаете ли вы хоть что-нибудь?
— Увы! Ничего! — грустно ответил Фернан.
Анжель побледнела и была принуждена ухватиться за высокую спинку стула, чтобы не упасть. Через секунду она уже говорила с горечью:
— Ну, а эта временная свобода? Ведь я не должна рассчитывать на нее больше, не так ли?
— Я принес вам эту свободу.
Громкий крик радости вырвался у нее, даже щеки ее слегка порозовели.
— Свободна! — воскликнула она, крепко сжимая руки товарища прокурора. — Я буду свободна! А знаете, я боялась даже и надеяться, до такой степени меня страшила возможность разочарования.
— Я сделал все возможное, даже могу сказать — невозможное. Но, несмотря на все мои усилия, я мог добиться освобождения вас только на две недели.
— На две недели! Две недели, чтобы выполнить такую трудную задачу!… Чтобы найти мою дочь! Чтобы сорвать маску со злодеев!… Ну, а если мне не удастся сделать это за недостатком времени? Что тогда?
