— С удовольствием!
Они пришли в административное здание. Миллионер увидел Этьена Кастеля.
— Ах ты, черт возьми! — воскликнул он, поднимаясь, чтобы пожать гостю руку. — Очень рад вас видеть. И что же привело вас в Курбвуа, дорогой господин Кастель?
Художник повторил ему то же, что сказал Люсьену, и добавил:
— Нечто вроде навязчивой идеи, посему я сегодня даже заявился с утра пораньше к вам на улицу Мурильо.
— Вы виделись с моей дочерью?
— Да, госпожа Мэри заверила меня, что сегодня вы будете на заводе весь день. Так что, может быть, поужинаем вместе? Хотя госпожа Мэри сказала, что у вас вечером какие-то дела…
— У меня и в самом деле была назначена встреча, но я только что получил телеграмму, что она отменяется, и теперь могу с радостью согласиться на ваше предложение.
Они собирались уже отправиться в цеха, как вдруг явился привратник: в руках у него была телеграмма.
«Должно быть, наша», — подумал художник.
Подойдя к окну, Поль вскрыл телеграмму и сразу помрачнел. Этьен Кастель украдкой наблюдал за ним.
«Что все это значит? — размышлял миллионер, складывая листок и засовывая его в карман. — Утром он отменил назначенную встречу, а теперь назначает другую… Что же происходит?»
— Похоже, вы чем-то расстроены, — заметил художник. — Какие-нибудь неприятности?
— Приятного и в самом деле мало: неожиданное и очень срочное дело вынуждает меня отклонить ваше предложение, которое я с такой радостью только что принял. В девять мне нужно быть у одного из моих клиентов.
— Вы попадете на эту встречу, нисколько не нарушая наших планов, дорогой господин Арман. Мы сядем за ужин ровно в шесть, где-нибудь неподалеку от того места, куда вам нужно по делу, а в половине девятого вы спокойно отправитесь к клиенту, и не стоит слишком церемониться — я понимаю, что дело есть дело.
— Тогда сдаюсь. Но в половине девятого вы непременно отпустите меня…
В пять Поль Арман вышел с завода вместе с Этьеном и Люсьеном. Все трое устроились в карете, ждавшей художника с утра. Без четверти шесть они прибыли к ресторану на площади Гавра. Рауль Дюшмэн, пустившись вслед за ними от моста Нейи, не спускал с них глаз. Он тоже вошел в ресторан.
Было без четверти двенадцать. Все участники банкета в честь разносчицы хлеба уже явились. Госпожа Аманда, отпросившись у госпожи Огюстин, уже десять минут как сидела в кабинете; Марианна принесла ей обед.
— Вы ведь сделаете то, что обещали мне, правда? — спросила девушка у служанки.
— Непременно, сударыня. Не волнуйтесь ни о чем!
Марианна вернулась в общий зал. Овид Соливо, вертевшийся среди стоявших небольшими группами гостей, выглядел оживленным и много болтал, но на самом деле он был весьма встревожен. Ведь именно тех, на чье появление он так рассчитывал — агентов полиции, — в зале явно не было. Мимо него прошла Марианна. Склонившись к ней, Овид шепнул:
— Вы хорошо помните, что должны сделать?
— Не беспокойтесь, я ничего не забыла! Графинчик у меня под рукой. После кофе я пущу его в ход.
В этот момент в зал вошел унтер-офицер транспортной службы в сопровождении крестьянина лет шестидесяти. Соливо внимательно вгляделся, и лицо его прояснилось.
— Вот и агенты… — шепнул он себе под нос. — Теперь все в порядке.
Негодяй не ошибся: этих двоих и в самом деле прислал начальник полиции.
Вскоре в зал вбежала одна из разносчиц хлеба.
— Ну, дети мои, — воскликнула она, — мамаша Лизон идет…
— Тогда внимание! — объявил Лионец. — Сейчас самый старший из нас вручит ей букет.
Человек лет шестидесяти взял стоявший на столе огромный букет. Тут же, словно по мановению волшебной палочки, воцарилась тишина. Вошла Жанна Фортье.
— Да здравствует Лиз Перрен! — послышалось отовсюду; человек с букетом подошел к виновнице торжества.
— Мамаша Лизон, — взволнованно произнес он, — примите этот букет в знак признательности от всех ваших друзей.
И в просторном зале вновь зазвучало дружное «Да здравствует Лиз Перрен!» Разносчица хлеба вытерла платочком глаза. Все бросились обнимать и целовать ее; охваченная вполне понятным волнением, она не знала, что и делать.
— Обед готов! Все за стол! — скомандовала хозяйка «
ТуранЖо с Лионцем усадили Жанну на почетное место. Банкет начался. Овид Соливо, сидевший в том же ряду, чуть ли не под боком у Жанны, вносил заметное оживление, постоянно смеша окружающих.
Агенты полиции тоже, в некотором роде, не остались в стороне от общего праздника. Поданный им обед оказался на редкость вкусным. Аманда с тревогой и нетерпением лихорадочно ждала развязки этого спектакля, начало которого весьма смахивало на водевиль, а конец, по всей вероятности, станет настоящей драмой. Поэтому лишь ей одной казалось, что время тянется слишком медленно.
В половине четвертого принесли кофе. Марианна, охваченная нервной дрожью, ждала условного сигнала Соливо. Подойдя к столу, на котором были выстроены в ряд бутылки с ликером, она достала из кармана маленький графинчик и поставила его на видное место. Овид, уже несколько минут беспрестанно на нее поглядывавший, заметил это и тут же поднялся.
— Ах ты, ну ты! — воскликнул Туранжо. — Сейчас дижонец отколет какой-нибудь номер!
— Непременно, друзья, раз уж меня удостоили чести присутствовать на этом празднике, — заявил Овид, отвесив весьма комичный поклон. — Готов хоть петь, хоть плясать сколько вам угодно, но сначала прошу предоставить мне возможность сказать кое-что.
— Говори, мы все тебя просим! — воскликнул Лионец. — Валяй, приятель.
— Прежде чем я впервые появился в «
Овид направился к Жанне Фортье; она встала и повернулась к нему.
— Госпожа Перрен, — произнес негодяй, протягивая ей сафьяновую коробочку, — вы доставите мне большое удовольствие, если согласитесь принять это от меня, и для меня будет большой честью, если вы позволите вас расцеловать.
Жанна послушно подставила щеку, и сообщник Поля Армана, словно Иуда, расцеловал ее. Все восторженно аплодировали; затем Жанна Фортье открыла хорошенький сафьяновый футлярчик и ахнула от восхищения. Подарок пошел по рукам — все, естественно, восторгались.
— Ну, дижонец, поздравляю, мальчик мой! Уж вы-то явно умеете вести себя с дамами, — сказала хозяйка. — На редкость славная вещичка! И нам непременно нужно выпить по этому поводу…
— Все предусмотрено, я угощаю всех присутствующих настоящим шартрезом.
Марианна тут же устремилась вперед, держа в обеих руках по графинчику с изумрудно-зеленой жидкостью.
— Сначала нальем вам, мамаша Лизон, — сказал она.
Жанна протянула свою рюмку. Девушка наполнила ее до краев и обратилась к Соливо:
— А теперь вам, господин дижонец.
С ловкостью фокусника Марианна мгновенно поменяла местами графины и налила Овиду шартреза, в который он сам подмешал канадского зелья.
