излияниям благодарности со стороны Жанны. — Потом отдохнете, в чем, похоже, очень нуждаетесь. Вам пришлось долго идти пешком?
— О! Да, сударыня… долго… очень долго… — воскликнул Жорж. Он по-прежнему сидел в обнимку со своей лошадкой. — И я очень устал… хотя мамочка почти все время несла меня на руках.
— Ну что ж! Тогда ты, милый, поспи немножко перед обедом… — сказала госпожа Дарье, обнимая ребенка. — И вы тоже, бедняжка, — добавила она, обращаясь к Жанне. — Брижитт приготовила вам постель, на которой вы сможете отдохнуть как следует.
Молодая вдова разрыдалась. Глубокая признательность переполняла ей душу.
— О! Спасибо! — пролепетала она.
— Сударыня, — спросил Жорж, — а можно мне взять с собой лошадку?
— Конечно, милый, возьми ее с собой.
Жанна взяла сына за руку. И оба они отправились вслед за госпожой Дарье в приготовленную для них комнату.
— Спите спокойно, — сказала сестра священника. — К обеду вас разбудят.
— Еще раз спасибо, сударыня… и благослови вас Господь!
— О! Да, сударыня… — добавил Жорж, взяв руку Клариссы Дарье и прижав ее к своим губам.
И та почувствовала, как по щекам у нее скатились две слезинки. Она еще раз обняла ребенка и вышла, дабы скрыть охватившее ее волнение. Когда она вернулась в сад, Этьен и аббат Ложье разговаривали, строя догадки о том, что за стечение обстоятельств привело несчастную к дверям дома священника в столь измученном и голодном состоянии.
— «
— Обманутых девушек, брошенных мужьями женщин немало, и всем им приходится в одиночку сражаться с превратностями судьбы, — заметил Этьен. — Наверное, и эта несчастная к ним принадлежит.
— Она не из местных, — сказала Кларисса. — По тому, как она устала, видно, что пришла издалека. А по лицу заметно, что ей довелось немало пережить: на нем лежит печать глубоких страданий.
— Очень выразительное у нее лицо, и я непременно его нарисую, — воскликнул художник.
— Чем ты собираешься ей помочь, братец? — спросила госпожа Дарье.
— Тем же, чем остальным, приходящим сюда. Когда как следует отдохнет, дадим ей денег и отпустим с миром.
И господин Ложье вновь открыл свой требник. Этьен взялся за кисти, потом положил их на место, схватил карандаш и принялся по памяти набрасывать в блокноте черты явившейся к ним незнакомки. Снова раздался звон колокольчика у ворот — в сад вошел деревенский почтальон, изо дня в день в один и тот же час приносивший парижскую газету.
Господин Ложье вскрыл бандероль, развернул газету и неспешно, не упуская ни строчки, принялся читать. Вскоре он дошел до второй страницы, где была напечатана пространная статья под следующим заголовком: «
Аббат принялся ее читать. По мере того как он углублялся в нее, брови его сдвигались все больше, и вдруг он удивленно охнул, заставив Этьена вздрогнуть и оторваться от работы. Художник поднял глаза.
— Что-нибудь интересное, дорогой аббат? — спросил он.
— Да, в высшей степени интересное для меня, да и вас может заинтересовать. Вещь ужасная и совершенно непонятная…
— Что еще такое? — воскликнула госпожа Дарье, как раз в этот момент вышедшая из дома.
— Идите сюда оба, — сказал кюре, понизив голос, — садитесь и слушайте…
Этьен и Кларисса, страшно заинтригованные, уселись возле него. Все таким же тихим голосом аббат Ложье начал читать:
«
На этом описание примет заканчивалось.
Кларисса и Этьен Кастель слушали со все возраставшей тревогой. Когда аббат закончил читать, госпожа Дарье воскликнула:
— Но это же — точь-в-точь портрет той женщины, которую мы приютили! Ребенок трех с половиной лет… Эта усталость… Упадок сил… Несчастная бежала от содеянных преступлений!
— Тише, сестра, — поспешно прервал ее кюре. — Эта женщина сейчас в моем доме… не стоит спешить с обвинениями; если она виновата, мы узнаем об этом.
— И тогда ты ее сдашь…
— Я не стану выдавать ее. Пусть полиция сама делает свое дело.
Брижитт явилась сообщить, что обед готов и можно садиться за стол.
— А как женщина?… И ребенок? — спросил священник.
— Я разбудила их, господин кюре, и накрыла им, как и себе, — на кухне…
— Правильно сделали. Позаботьтесь о них. Когда пообедаю, мне нужно будет повидаться с ними.
За обедом аббат Ложье избегал разговора о Жанне. Встав из-за стола, он сказал Брижитт:
— Кофе подадите в сад. Принесите лишнюю чашку — для нашей гостьи, а потом пригласите ее саму.
— Хорошо, господин кюре.
Двухчасового сна и плотного обеда оказалось достаточно, чтобы восстановить силы несчастной беглянки и вернуть ей жизненную энергию. Пока они обедали, Брижитт не упустила возможности порасспросить Жанну, однако ответы получила весьма уклончивые. Одно было ясно: эта женщина хочет найти в здешних краях какую-нибудь работу.
— Вы сейчас пойдете в сад пить кофе с господином кюре, — сказала старая служанка, — вот и расскажите ему о том, что вам нужно.
Прозвенел звонок, извещая Брижитт о том, что пора подавать кофе. Аббат Ложье, Этьен и госпожа Дарье направились в сад. Художник вытащил из кармана блокнот, в котором утром по памяти начал набрасывать портрет незнакомки. Брижитт привела вдову Пьера Фортье; следом за матерью шел маленький Жорж — он вновь обрел свойственную ему веселость и радостно тащил за собой на веревочке картонную лошадку. Священник коротко и изучающе глянул Жанне в лицо, а Кларисса тем временем с непроизвольным отвращением отодвинула свой стул подальше от стола.
— Идите сюда, сударыня, садитесь, — сказал аббат, указывая на свободный стул. — Немножко кофе вам только на пользу пойдет.
Жанна, смущенная и очень взволнованная, робко подошла.
— Садитесь, — повторил Ложье.