удалился в свою комнату и сел на углу гигантского камина, в котором горел яркий огонь. Я облокотился на ручку моего кресла и начал думать о моей прелестной богине. Я вам уже сказал, что не спал, но вот, однако, я почувствовал через несколько минут, как непреодолимый сон овладел мною… Я машинально разделся, лег, загасил свечу, и едва голова моя дотронулась до изголовья, как утомленные веки опустились на глаза… я заснул…
Когда я проснулся, комната слабо освещалась угольями, погасавшими в камине. Тяжелые шелковые занавеси, спускавшиеся с витых колонн моей готической постели, позволяли мне видеть только ту часть обоев, где красовалась Венера, выходящая из раковины. Туда-то направился взор мой, как железо, притягиваемое магнитом. Но едва взглянул я, как вскрикнул от изумления… Обои были на прежнем месте, но богиня исчезла! С неистовой быстротой раздвинул я занавес, разорвавшийся в моих руках, и увидал… увидал перед собою мою возлюбленную богиню, ослепительную и лучезарную. Она стояла у изголовья моей кровати, одной рукой удерживая вокруг стана свою белую тунику, а другою откидывая назад свои длинные светло-русые волосы. Изумление и восторг сделали меня безмолвным и неподвижным. Венера улыбалась.
– Дитя! – сказала она мне голосом гармоничным, как сама гармония. – Дитя!.. Итак, ты меня любишь?..
– Люблю ли я вас?.. – пролепетал я. – Ах! В сто раз, в тысячу раз более моей жизни!.. И вы это знаете, потому что вы богиня, а боги знают все…
– Это правда… – сказала она, – я это знаю.
– Иногда, – продолжал я, – случалось, что богини любили смертных… Богиня, хотите ли вы любить меня?..
– Может быть… – отвечала она. – Как он похож на того, кого я так любила!.. – прошептала она потом. – Как он похож!..
– Разве у меня черты Марса или Адониса?.. – вскричал я в порыве безумной радости.
Венера опять улыбнулась.
– Ни то ни другое, – сказала она.
– Но на кого же я похож? – спросил я.
– На твоего прадеда: на храброго и благородного кавалера Альберика де ла Транблэ…
– Как, богиня, вы любили моего прадеда?
– Более моей жизни!..
– Несмотря на Вулкана?..
– Вулкану не было до этого никакого дела… Я любила твоего прадеда, он любил меня… я была его любовницей. Я умерла двадцати лет, оставив ему мой портрет. Я была хороша; он хотел увековечить воспоминание о нашей пламенной и краткой любви и велел изобразить мои черты в образе Венеры…
– А когда жил мой прадед?..
– Двести двадцать лет тому назад…
– В таком случае вам…
Венера перебила меня, улыбнувшись в третий раз, и сказала:
– Мне все еще двадцать лет, потому что я бессмертна…
В эту самую минуту я почувствовал на моем лице душистые волны светло-русых волос любовницы моего прадеда… Сладостное дыхание коснулось щеки моей… Ее руки обпили меня… Губы, сухие и горячие, прильнули к моим губам… Я закрыл глаза – и не помню, что было после… кажется, я потом заснул.
Когда я проснулся во второй раз, было уже светло, и я лежал один на моей постели. Светло-русая Венера заняла опять на обоях свое вековое место и по-прежнему, лучезарная и полуобнаженная, выходила из своей перламутровой раковины…
– А, любезный кавалер! – вскричал регент с веселым смехом. – На этот раз, как я полагаю, вы сознаетесь без труда, что ваше чудесное приключение было не что иное, как анакреонтическое сновидение, которое снилось нам всем раз двадцать…
– Извините меня, ваше королевское высочество, – возразил Рауль. – Но я не могу в этом сознаться.
– Однако богиня, без сомнения, не оставила ни фазана, ни рябчика для убеждения в том, что приключение ваше было не сном, а действительностью?
– Она доказала это другим образом, ваше высочество…
– Каким же это образом, позвольте спросить?
– Она оставила на моей постели три розы из своих волос… а это было в январе…
– У вас на все готов ответ, кавалер!..
– Я рассказываю, ваше высочество, только то, что было.
– Нет возможности сомневаться, и я объявляю себя убежденным!.. Теперь посмотрим, скажите же мне, что случилось после? Вернулся ли к вам обольстительный призрак в первую пятницу следующего месяца?..
– Я должен сказать более…
– Вот как?..
– Вероятно, Венера была пристрастна к любви еще более, нежели Гюберт к охоте…
– И я нахожу, что Венера была права! – подхватил герцог Орлеанский.
