– Молчите, сударь! – вскричал регент, – и слушайте меня!.. С той минуты, когда вы сделались виновны только против меня одного, с той минуты, когда я уже не должен быть мстителем за дерзкое нарушение закона, я становлюсь единственным властелином вашей участи. Я один могу наказывать и прощать. Я взвесил ваши поступки, обсудил не только вашу вину, но и причины, которые заставили вас их совершить, и нашел много обстоятельств, извиняющих вас…
Регент остановился. Рауль слушал, но не понимал, и ему казалось, что он в эту минуту служит игрушкой странного и невероятного сна. В самом деле, кто бы мог не только поверить, но даже предположить, что Филипп Орлеанский, без всякой видимой причины, вдруг стал защитником того самого человека, который так жестоко оскорбил его? Что бы могло все это значить? Не хотел ли регент поймать виновного на слове? Вот о чем спрашивал себя Рауль, и ответ на все эти вопросы скоро последовал,
– Да, – продолжал регент, – вы составили себе не очень ясное понятие о важности вашего поступка. Вы не подумали, что, желая обмануть меня искусной фантасмагорией, вы оскорбляли в моей особе достоинство короля, которого я представляю. Вы хотели освободиться от соперницы, хотели уничтожить эту женщину, которую еще вчера я называл Антонией Верди, а теперь называю мадам де ла Транблэ… Вы употребили для этой борьбы странное оружие, которое случай дал вам в руки, и думали, что имеете на это право… Правда ли это, кавалер де ла Транблэ?
– Правда, ваше высочество, – отвечал Рауль.
– Вы видите, до чего доходит моя благосклонность к вам, – продолжал Филипп, – и, без сомнения, удивляетесь. Эта благосклонность будет простираться еще далее, если вы захотите… Маркиз де Тианж, который был только вашим сообщником, уже находится в Бастилии, где ему долго придется размышлять о своих преступлениях… Вы же, напротив, можете быть свободны сию минуту.
Регент остановился.
– Свободен и сию же минуту? – живо повторил Рауль.
– Да.
– Позвольте мне спросить ваше высочество, что должен я сделать для этого?!
– Согласиться на некоторые условия, которые я вам предложу.
« Тайная мысль обнаруживается!.. «– подумал Рауль.
– Как! Ваше королевское высочество удостаиваете предлагать мне условия! – вскричал он. – Когда имеете право давать мне приказания!..
– Я хочу предоставить вам выбор между Бастилией и этими условиями…
– Выбор известен заранее, ваше высочество…
– Как знать? – заметил регент.
– Удостойте объясниться, и вы оцените мое повиновение…
– Выслушайте же меня и взвесьте мои слова. Я сейчас велю отдать вам шпагу; вы сядете в мою карету и вернетесь домой. Там вы выдумаете какую-нибудь басню, чтобы оправдаться перед Жанной де Шанбар в том, что вы уехали утром таким странным образом. Вы скажете этой молодой женщине, что я хотел вас видеть, что вы более прежнего пользуетесь моею милостью и что в доказательство этой особенной милости я предоставляю вам вместе с нею помещение в Пале-Рояле…
« Ах! – с ужасом подумал Рауль, – тайная мысль… вот она – эта тайная мысль… «
– Сегодня же, – продолжал регент, – сейчас же вы приедете с Жанной де Шанбар в вашу новую квартиру. Вечером вы оба будете ужинать со мною, а завтра, на рассвете, я назначаю вас дипломатом, и вы отправитесь в Англию с моим поручением…
– Один, ваше высочество? – осведомился Рауль.
– Естественно.
– Но, ваше высочество, – сказал наш герой с притворным простодушием и как бы не угадывая замысла регента, – если я уеду завтра утром на рассвете, что же будет с моей женой?
У Филиппа Орлеанского появилась на губах та неопределенная улыбка, о которой мы уже говорили.
– Кавалер де ла Транблэ, – мягко отвечал он, – вашу жену зовут Антонией Верди, и если вы хотите взять ее с собой, я не буду вам препятствовать…
Рауль потупил голову и погрузился в мрачные и глубокие размышления. Регент оставил его на несколько минут в этом положении.
– Ну, кавалер, – сказал он наконец, – решились ли вы?
– Решился, ваше высочество, – отвечал Рауль, поднимая голову.
– Вы, без сомнения, обдумали неизбежно предстоящую вам перспективу?
– Обдумал, ваше высочество.
– Что же вы выбрали, Бастилию или Англию?
– Англию, ваше высочество.
Филипп сделал радостное движение, но тотчас скрыл его.
– Вы правы, – сказал он потом, – вы, верно, честолюбивый кавалер?
– Как всякий светский человек, ваше высочество.
– Ну, я позабочусь о зашей участи; и так как я не сомневаюсь, что вы искусно исполните ваше дипломатическое поручение, то вы можете пойти далеко.
– Принимаю предсказание вашего высочества с уважением и признательностью…
