— Вам, без сомнения, известно, что Анри — жених Изабеллы де Лилье?
Клодия снова улыбнулась.
— Я это знаю.
Этьен поглядел на нее с непритворным удивлением.
— Этот предполагаемый брак, — продолжала мистрисс Дик-Торн, — известен всему высшему свету; но всякий брак, пока он не заключен, может еще расстроиться.
— Но Анри любит невесту.
Бывшая куртизанка презрительно улыбнулась:
— Разве можно быть убежденным, что любишь? Сердце можно взять обратно, когда захочешь.
— Вы ошибаетесь.
— Это случается каждый день. Жизнь полна странных случайностей. Вы это увидите, доктор.
И мистрисс Дик-Торн пошла навстречу вошедшей в залу новой гостье.
«Странная женщина, — подумал Этьен. — Что в ней изменилось — не знаю, но я не узнаю ее больше. Присутствие Рене Мулена в этом доме под вымышленным именем заставляет меня предполагать какую-то тайну в ее жизни. И Рене сказал, чтобы я ничему не удивлялся — следовательно, я могу ждать всего».
За кадрилью последовал вальс.
Анри, отлично вальсировавший, был снова кавалером Оливии, и все зрители любовались молодой парой.
— Прелестно, прелестно! — повторяли все, стараясь говорить настолько громко, чтобы быть услышанными Кло-дией.
Последняя после вальса фамильярно взяла под руку Анри, который отвел Оливию на место.
— Как я сожалею, — сказала она, — что герцог де Латур-Водье не принял мое приглашение.
— Разве вы приглашали моего отца? — с удивлением спросил адвокат.
— Конечно! И так как герцог — мой старый знакомый, я рассчитывала на него.
— Он был бы очень счастлив приехать, не сомневайтесь в этом.
— А что же ему помешало?
— Весьма серьезная причина.
— Какая?
— Отсутствие.
— Отсутствие? — повторила мистрисс Дик-Торн, очевидно удивленная. — Ваш отец оставил Париж сегодня утром?
— Нет, не сегодня утром, а уже несколько недель назад.
— Это невозможно!
— Почему?
— Потому…
Клодия хотела сказать: «Потому что я видела его несколько часов назад», но прикусила язык, вдруг поняв, что мнимое отсутствие Жоржа, которым обманут его собственный сын, скрывает тайну, которую она имела интерес выяснить.
— Потому что, — продолжала она, — мне говорили, будто видели его сегодня утром, выходящим из дома.
Анри покачал головой:
— Тот, кто говорил, ошибся. Мой отец путешествует.
— Где?
— Думаю, что в Италии.
— Вы думаете? Значит, не уверены?
— Не совсем.
— Это загадка, разгадку которой я желала бы знать.
— Нет ничего проще. Отец уехал в Италию, но, не имея особенных причин ехать туда, а не в другое место, мог изменить цель своего путешествия.
— Вы не имеете о нем никаких известий?
— Никаких.
— Не пишете ему?
— Нет, потому что не знаю, куда адресовать письма.
— Следовательно, ему не пересылают корреспонденцию?
— Нет, все письма складывают в его рабочем кабинете. По возвращении он найдет ваше приглашение вместе со множеством других.
— Это очень странно, — сказала Клодия. — Ваш отец — большой оригинал.
— Он, без сомнения, нуждается в отдыхе.
Несколько мгновений Клодия молчала.
«Жорж, по всей вероятности, тайно приходит ночью в свой дом, чтобы читать письма, — подумала она. — Доказательство — то, что он получил мое. Но что за причина такой таинственности?… Я должна узнать… Он просил у меня срока до завтра под предлогом свидания с сыном, а сын считает его вдали от Парижа, — следовательно, он его не увидит. Неужели он думал обмануть меня?».
— Отсутствие вашего отца должно доставлять вам много хлопот? — спросила она наконец.
— О! Нисколько!
— Разве он не поручил вам управлять своими делами?
— Нет, я ровно ничем не занимаюсь: у моего отца есть поверенный.
— Которого зовут, кажется, Фредерик Берар?
— Нет, Марсель Риго.
— Он живет на улице По-де-Фер-Сен-Марсель?
— Нет, Марсель Риго живет в нашем доме, на улице Святого Доминика.
— Да, я перепутала. Фредерик Берар — поверенный в делах совеем другой особы.
Клодия не сомневалась больше и была убеждена, что сам герцог скрывается под именем Фредерика Берара.
«Я предчувствую опасность, — думала она, — но я буду настороже».
«К чему все эти вопросы? — спрашивал себя Анри. — Какое дело мистрисс Дик-Торн до путешествия моего отца и до имени его управляющего? По всей вероятности, это простое женское любопытство».
Узнав то, что хотела, Клодия оставила молодого адвоката, который подошел к Этьену, и оба отправились курить.
Рене наблюдал за всем, не переставая думать о той минуте, которую ожидал с таким нетерпением.
Один из лакеев получил приказание дать ему знать сейчас же, как только придут его спрашивать.
Рене рассчитывал, что Берта, выехав в половине одиннадцатого, приедет не позже одиннадцати.
Ровно в полночь артисты из театра Gymnase должны были начать двадцатиминутный водевиль, а за ним следовали живые картины. Поэтому Рене имел достаточно времени, после прибытия Берты и Жана Жеди, установить декорации.
Когда пробило одиннадцать, Рене не мог преодолеть волнения: он поминутно выходил в переднюю, наблюдая за лестницей и вздрагивая при каждом звонке.
Наконец лакей подошел к нему:
— Господин Лоран, пришел парикмахер — прикажете его пустить?
— Да, я подожду его на площадке черной лестницы.
Жан Жеди не замедлил появиться.
Он был совершенно неузнаваем. На нем были черные панталоны, купленные в Тампле, немного поношенные, но еще очень чистые, сюртук такого же цвета и зеленый атласный галстук.
В левой руке он нес картонку с париками, перевязанную розовой лентой.
— Господин Лоран, — сказал он, обращаясь к Рене, — я к вашим услугам. Вы приказали мне быть аккуратным, и я явился минута в минуту.
— Отлично, — сказал Рене. — Франсуа, идите на ваш пост, я с минуты на минуту жду одну артистку, вы прямо проведете ее сюда.
