это нелишне знать.
Он вышел из своей засады и, сделав несколько шагов назад, остановился перед роскошным памятником, который отделялся от могилы казненного только узкой дорожкой. На нем была герцогская корона и надпись: «Семейство де Латур-Водье».
По капризу случая, Поль Леруа был похоронен рядом с герцогом Сигизмундом де Латур-Водье.
Бросив рассеянный взгляд на проделанную работу, герцог вернулся в контору и подписал поданные ему бумаги.
Десять минут спустя он сел в экипаж и поехал в свой роскошный дом на улице Святого Доминика, дом, который он унаследовал после смерти брата Сигизмунда, убитого в тот самый день, когда доктор Леруа, дядя Поля Леруа, был убит Жаном Жеди на мосту Нельи.
Было около десяти часов утра.
Герцог, выйдя из экипажа, не велел распрягать и сказал, что не будет завтракать дома.
Он сейчас же отправился в свой рабочий кабинет, написал несколько строчек на бумаге без герба и, положив записку в конверт, надписал следующий адрес: «Господину Теферу, инспектору полицейской бригады. В полицейскую префектуру».
Он положил конверт в бумажник, взял шляпу и хотел выйти, когда в дверь тихонько постучались.
— Войдите, — сказал он.
Дверь отворилась, и в комнату вошел молодой человек в глубоком трауре.
Ему было около двадцати одного года, но он казался на пять или шесть лет старше, не потому, что проводил свои ночи в отдельных кабинетах кафе «Риш». или «Мэзон д'Ор», но — вещь редкая в наше время — был усердным тружеником, и занятия прежде времени состарили его.
— Здравствуйте, отец, — сказал он, подходя к герцогу и подавая ему руку, которую тот пожал.
— Здравствуйте, дорогой Анри, здравствуйте.
Молодого человека звали маркиз Анри де Латур-Водье, и он был приемным сыном герцога Жоржа.
Это произошло при довольно странных обстоятельствах, о которых необходимо сообщить.
Год спустя после смерти своего старшего брата Сигизмунда Жорж де Латур-Водье, став герцогом и страшным богачом, присоединился к младшей линии, на что Сигизмунд никогда не соглашался. Его полюбили в Тюльери. Королева Мария-Амалия пожелала женить его на мадемуазель де ла Понтарме, правда, не имевшей почти ничего, но которая должна была получить большое наследство от деда, почти девяностолетнего старика, маркиза де Люневиля.
Наследство было очень большое, и новый герцог, обретя честолюбие и желая заручиться расположением королевы, довольно равнодушно согласился на брак.
Женившись, Жорж де Латур-Водье захотел завоевать расположение деда своей жены, но это ему не удалось.
Маркиз де Люневиль, большой оригинал, в один прекрасный день прямо объявил, что он думает оставить свое состояние ребенку мадемуазель де ла Понтарме и герцога де Латур-Водье в том случае, если этот ребенок будет мальчик, иначе же все его имения и деньги до последнего гроша перейдут госпиталям.
Это было большим ударом для герцога Жоржа и герцогини, тем более что не оставалось надежды на изменение такого решения.
Однако ничто не препятствовало герцогу обзавестись сыном.
Но прошел год, затем другой, а надежды на сына не оправдывались. Были созваны наконец доктора, которые объявили, что у герцогини де Латур-Водье никогда не будет детей.
«Я обкраден», — думал герцог.
Тем не менее он еще не отчаивался. Королева желала этого брака, она же должна была помочь избежать неприятностей, которые были его последствиями.
Друзья герцога и герцогини, хорошо принятые при дворе, рассказали ее величеству, в чем дело. Она обещала свое вмешательство и сдержала слово.
Старый оригинал уступил не сразу, но наконец предложил свои условия.
— Я решил, — сказал он, — что наследник имени и состояния герцога Жоржа будет также и моим наследником, иначе все пойдет на госпиталя. Но если у герцога и герцогини де Латур-Водье не может быть детей, то ничто не мешает им усыновить ребенка. Я удовольствуюсь приемным сыном.
Это уже был ультиматум. Спорить невозможно: надо действовать, и действовать как можно скорее, так как маркиз старел и мог умереть каждую минуту. Нельзя допустить, чтобы он умер без завещания.
Где же взять необходимого сына?
Герцог де Латур-Водье отправился на улицу Анжер, и две недели спустя маленький мальчик, принятый в воспитательный дом 24 сентября 1837 года, превратился законным актом в маркиза де Латур-Водье.
Это было сделано как раз вовремя, так как месяц спустя маркиз де Люневиль умер, и герцог Жорж, опекун своего приемного сына, вступил во владение имуществом.
Анри вырос в доме на улице Святого Доминика и отличался большим умом, хорошим характером и добрым сердцем, которые снискали ему всеобщую любовь. Сам герцог привязался к нему и любил настолько, насколько был способен любить, то есть самым эгоистичным образом.
Ребенок быстро развивался нравственно и физически.
Ум его с летами стал замечательным, и вместе с тем молодой человек отличался любовью к труду и жаждой знаний, и, хотя его идеи и наклонности не согласовывались со взглядами герцога Жоржа, последний не мешал ему.
По окончании начального образования он захотел заняться юридическими науками.
Выдержав экзамен, с дипломом в кармане, он решил заняться адвокатурой. Герцог пожал плечами.
— Это серьезно? — спросил он.
— Да, отец, — ответил молодой человек, — ничего нет серьезнее.
— К чему это?
— Я хочу исполнить свой долг.
— Ваш долг состоит в том, чтобы достойно носить знаменитое имя, жить, как требует ваше звание, пользоваться богатством и…'
— В праздности, отец?
— Да, конечно! Вы еще несовершеннолетний, но мой кошелек всегда для вас открыт: пользуйтесь им сколько угодно, забавляйтесь…
— Забавляться? — улыбаясь, повторил молодой человек. — Это было бы для меня очень скучно.
— Но какое же удовольствие можете вы найти, став защитником вдов и сирот? — насмешливо продолжал герцог.
— Это доставит мне не только удовольствие, но полное счастье.
— Есть люди, для которых ремесло — способ зарабатывать деньги.
— Это и мой точно так же, так как я адвокат.
— Однако вам нет надобности в деньгах: вы богаты.
— Тогда вдовы и сироты будут иметь во мне дарового защитника.
— Это ваша фантазия!
— Это мое живейшее желание.
— Одним словом, вы записываетесь в адвокаты, вы, маркиз де Латур-Водье?
— Нет, но Анри де Латур-Водье, без маркиза. Титул, который я имею честь носить, может лишить меня скромных и бедных клиентов, которым я в особенности желаю быть полезным.
— Это очень смешные идеи!
— Может быть, во всяком случае, они честные.
— Я предпочитаю уступить, чем спорить, — сказал герцог. — Вы свободны делать, что хотите.
— Мое поведение не нравится вам, отец?
— Оно удивляет меня, вот и все. Впрочем, я отдаю вам полную справедливость: вы хороший сын. Я только желал бы, чтобы вы были более светским человеком, но каждый смотрит на счастье по-своему, и сохрани меня Бог, чтобы я стал насиловать вас. Повторяю еще раз: вы свободны.
