— Вам нечего беспокоиться, дядя, я сейчас вам дам нужную сумму.
— Хорошо. В таком случае, давай деньги, и я сейчас же отправлюсь.
— Прежде чем идти, — вмешался Рене, — я хочу осмотреть ваш экипаж.
— Это очень легко: он внизу. Его сторожит комиссионер.
— С той минуты, как фиакр найден, в нем ничего не изменилось?
— Ничего.
— В таком случае, идем.
Рене и Пьер пошли вперед. Этьен с любопытством следовал за ними.
Пьер открыл одну из дверец:
— Посмотрите, все подушки выпачканы грязью, а они были обиты заново.
— Да, действительно, — ответил Рене, с любопытством осматривая внутренность экипажа. — Вот грязный след от засаленных панталонов. С одной стороны на полу также грязь. Человек, сидевший в экипаже, проделал часть пути пешком.
— Черт возьми! Как вы наблюдательны, — сказал старый кучер.
— Я просто смотрю и делаю заключения.
— Продолжайте, — сказал Этьен, которого сильно интересовали замечания Рене.
— Я начинаю думать, — сказал вдруг Рене, — что ваш экипаж использовали для похищения мадемуазель Берты. Во всяком случае, в нем сидела женщина.
— Вы нашли какие-нибудь доказательства? — поспешно спросил Этьен.
— Посмотрите!
И Рене показал им маленькую вещичку.
— Это пуговица от женского ботинка, — сказал Пьер. — А перед тем как у меня украли мою коробку, я только что вычистил ее.
— Дама или девушка, — продолжал Рене, — садилась с правой стороны, — здесь ковер только слегка запачкан. Очевидно, что особа, сидевшая тут, только перешла через тротуар. Вы видите, что ваш фиакр начинает говорить?
— Да, правда, — с восторгом прошептал Пьер.
— Похитителей должно было быть двое, — заметил Этьен.
— Без сомнения, один сидел внутри кареты, наблюдая за бедной девушкой, а другой — на козлах, переодетый кучером, — закончил Рене, продолжая розыски.
Поднимая подушку, Рене нашел штук пять билетиков, таких же, как тот, который Берта сунула себе в перчатку.
— Это номера, которые я кладу в карету для путешественников: они их спрашивают, — сказал Пьер. — Прежде чем ехать, я положил туда полдюжины.
Рене пересчитал листки.
— Все ли? — спросил Пьер.
— Нет, недостает одного. Может быть, вы ошиблись, когда клали?
— Может быть, но это меня удивило бы…
— Мы сбиваемся с пути, — перебил доктор. — Все это не указывает нам, где мы должны искать.
— Но то, чего не сказала нам внутренность фиакра, может быть, скажет внешняя сторона.
И Рене, захлопнув дверцы, стал осматривать колеса. Они были густо покрыты желтоватой грязью. Большие лепешки грязи покрывали кузов.
— Фиакр выезжал из Парижа, в этом нечего сомневаться. Он ехал по немощеной дороге — посмотрите на подковы лошади. По дороге кучер сходил на землю и затем снова сел на козлы, так как на подножке мы видим ту же самую грязь, которая покрывает колеса экипажа и ноги лошади. Человек, сидевший внутри, также выходил, об этом можно судить по тем следам, которые он оставил на ковре внутри кареты.
— Но, — заметил старый кучер, — во многих местах можно, не выезжая из Парижа, ехать по такой же желтой, глинистой дороге, например, на Монмартре у Пер-Лашез.
— А где нашли фиакр? — спросил Рене.
— На набережной Рапе.
— В котором часу? '
— В половине первого ночи.
— Лошадь была очень утомлена?
— Да, сильно заморена. Нет сомнения, что Милорд проделал дальний путь.
— В котором часу вы заметили исчезновение фиакра?
— Незадолго до десяти.
— Следовательно, между этим временем и тем, когда карету нашли на набережной Рапе, прошло два с половиной часа.
— Да, и знаете, что меня удивляет и чего я не понимаю?…
— Чего?
— Когда Милорда нашли, на морде у него был мешок с овсом.
— О! Это хитрость, шитая белыми нитками. Хитрость воров, которые украли экипаж и затем, когда он стал им не нужен, снова надели на лошадь мешок с овсом, чтобы заставить думать, будто лошадь сама ушла.
— Это, может быть, и правда.
— Наверняка правда, — подтвердил Пьер.
— Итак, нет сомнения, что фиакр был оставлен на том месте, где он стал не нужен. Поэтому, вероятно, на нем ездили в сторону Берси, Венсена или Монтрейля, и я отдаю предпочтение Монтрейлю, так как там почва глинистая.
— Значит, по вашему мнению, они выезжали из Парижа? — спросил доктор.
— Да, повторяю, они выезжали из Парижа, и притом ехали по немощеной дороге. Поэтому направим наши розыски в сторону Монтрейля, не считая тех розысков, которые будет делать полиция по жалобе господина Лорио.
— Если фиакр переезжал через заставу, — сказал Этьен, — тогда, по всей вероятности, полицейские должны были заметить номер.
— Да, он, кажется, достаточно заметен, — сказал Лорио. — номер 13 — это привлекает внимание.
Рене обошел вокруг фиакра.
— К несчастью, этого шанса у нас нет, — сказал он.
— Почему?
— Негодяи все предвидели и приняли предосторожности. Посмотрите!
И он указал на беловатое пятно вокруг номера.
— Вижу, — прошептал доктор, — но ровно ничего не понимаю.
— Разве вы не видите, что они заклеили номера бумагой и следы клея еще видны?
— А, мошенники! — воскликнул Пьер. — Негодяи! Попадись они мне!
— К несчастью, мы еще не поймали их. Они слишком хорошо все предусмотрели, тем не менее я не теряю надежды. Час правосудия и мщения наступит!
— Дай Бог, чтобы это случилось не слишком поздно, — прошептал Этьен. — На что же вы решились? Надо действовать немедленно! Я не могу перенести мысли, что, может быть, Берта напрасно призывает нас!
— Прежде всего нужно, чтобы ваш дядя подал жалобу.
— Иду сию минуту! Дайте мне пуговицу от ботинка!
Рене подал пуговку Пьеру, который тщательно спрятал ее в портмоне.
— Я вернусь на улицу Берлин: хочу уведомить мистрисс Дик-Торн, что принужден оставить ее. Мне необходимо быть совершенно свободным и располагать своим временем. Тем не менее я не потеряю из виду эту даму.
— Что касается меня, — сказал Этьен, — то я не в состоянии оставаться без дела. Я отправлюсь собирать справки в указанные вами местности. Когда и где мы увидимся?
