— А где он живет?
— Здесь, в Баньоле, на Парижской улице.
Минуту спустя Рене и Этьен звонили у двери, и служанка вводила их к хозяину.
— Мы узнали сейчас в Монтрейле,. какое ужасное несчастье вас постигло, — сказал Рене, — и пришли просить у вас некоторые сведения.
— По поводу пожара?
— Главное, по поводу той особы, которую считают погибшей в пламени.
— Господина Проспера Гоше, моего жильца?
— Да.
— Бедняга, вероятно, сгорел. Предполагают, хотя нельзя сказать наверное, что, делая химические опыты, он сам стал причиной пожара, в котором нашел смерть.
— Господин Гоше был химик?
— Да, он, по крайней мере, выдавал себя за химика.
— Давно ли он жил у вас?
— Двое суток. Он нанял дом за день, то есть 18 октября.
— Вы его знали прежде?
— Нет, никогда не видел.
— Извините, сударь, что я обращаюсь к вам с этими вопросами, но, поверьте, что мною руководит не любопытство. Дело идет о жизни дорогой мне особы.
— Спрашивайте, пожалуйста, не стесняясь, — ответил Серван. — Я даже очень рад, так как мне нечего делать. В один прекрасный день Проспер Гоше явился сюда снимать мой дом на холме. Мы вместе осмотрели его; я назвал цену, он согласился и заплатил за год вперед, после чего я отдал ему ключи.
— И не видели его больше?
— Нет, с той минуты, как он заплатил вперед, я счел бесполезным наводить какие бы то ни было справки.
— Что это был за человек?
— Мне показалось, что ему от пятидесяти до шестидесяти лет. Он был хорошо одет.
— Была ли у него прислуга?
— Я думаю, но он ничего не говорил об этом. Однако мне рассказывали о двух слугах, которых видели выходящими и входящими в дом, и предполагают, что они пали жертвой пламени, как и их господин.
— Это очень невероятно.
— Почему же?
— Трудно предположить, что трое погибли в пожаре, если даже пожар застал их во время сна. Хоть один спасся бы, выскочив в дверь или в окно.
— Это совсем не так легко, как кажется. Окна заделаны решетками.
— Но дверь?
— У двери внутренняя решетка. И если эти люди спали, что очень вероятно, так как был поздний час, то, проснувшись, потеряли голову и не смогли найти выхода. Дом выстроен из сухого дерева, и его сразу охватило пламя. Заметьте, что если бы кто-нибудь спасся, его видели бы.
— Но, — заметил механик, — может быть, он не хотел показываться.
— Почему? — спросил Серван. — Что вы предполагаете?
— Что пожар не случаен, а для того, чтобы уничтожить следы преступления!
— Преступления! — вскрикнул побледневший домохозяин.
— Производили ли розыски на месте пожара? — продолжал Рене.
— Да.
— Нашли останки этих троих?
— Нет, ничего не нашли.
— Не знаете ли, сударь, — спросил Этьен, — не подъезжал ли к сгоревшему дому фиакр за час до пожара, в котором была девушка?
— Фиакр? Девушка? Я не слышал ни о чем подобном. Но постойте, мне рассказывали, что какие-то работники, подходя к пожару, слышали ужасный крик, крик женщины.
— И это все? Никто не обратил внимания на крик?
— В ту минуту — нет, но на другой день произошло событие, подтвердившее рассказ рабочего.
— Какое?
— В трещине каменоломни нашли тело девушки.
— Девушка была мертва? — прошептал Этьен едва слышно.
— Не знаю. Когда мне сказали об этом, я уезжал в Париж в страховую компанию. Я был слишком занят, чтобы обратить внимание на рассказ, но вы можете сходить в каменоломни и расспросить рабочих, нашедших тело.
— Где они? — спросил Рене.
— Направо от дороги, ведущей на холм патронного завода. Главного надсмотрщика зовут Симоном. Больше, при всем желании, я не могу ничего рассказать.
— Благодарю за сведения. Мы продолжим наши поиски.
Этьен и механик расстались с Серваном и пошли в указанное им место.
— Сомнение больше невозможно, — говорил Рене по дороге. — Берту привезли в этот проклятый дом сообщники негодяя, скрывшегося под именем Проспера Гоше. Дрова купили в Монтрейле явно для пожара. Несчастная девушка сумела убежать, но упала в трещину.
— Падение должно было убить ее! — вскричал доктор. — Моей дорогой Берты нет больше!
— Не может быть! Это значило бы сомневаться в Правосудии Божьем. Я боюсь, как и вы, но еще надеюсь.
Они вышли на дорогу, ведущую к каменоломне. Навстречу им попалась тяжелая повозка с камнями.
— Где найти надсмотрщика Симона? — спросил Рене у рабочего.
— Во второй каменоломне направо. Я только что видел его.
Этьен и механик слышали издали глухой стук ломов по камням.
Наконец они очутились в большом пустом пространстве, где работали пять человек.
Рене Мулен повторил вопрос, с которым несколько минут назад обращался к рабочему.
— Симон — это я. Что вам угодно?
— Мы пришли узнать, знаете ли вы рабочих, которые утром 21 октября нашли здесь тело девушки?
— Да, сударь, я их знаю, — с улыбкой ответил Симон.
— Мы хотели бы поговорить с ними.
— Это нетрудно. Ее нашли Граншан, Ганюш и я.
Сильное волнение охватило друзей Берты.
Истина должна была открыться, но она могла быть ужасна.
— Девушка была жива? — едва мог выговорить Этьен.
Между вопросом и ответом прошло не более секунды, но она показалась веком для Рене и доктора.
— Жива, — ответил Симон.
Рене и Этьен вскрикнули от радости.
— Чудо, что не убилась. Не будь дерева, которое вы видите, она упала бы вниз и разбилась насмерть.
— Знаете ли вы ее имя? — спросил Рене.
Симон покачал головой.
— Она была без памяти и, следовательно, не могла говорить.
— Но, по крайней мере, не можете ли вы описать ее наружность?
— О да. Лет двадцати, белокурая и прелестная, как Мадонна, несмотря на смертельную бледность и кровь, покрывавшую все лицо.
— Двадцать лет, белокурая и прелестная! — вскричал Этьен. — Это Берта, я узнаю ее!
