— Да.
— Двадцать четвертого сентября?
— Да, в одиннадцать часов вечера. Я всегда буду это помнить! — прошептал Жан Жеди, становившийся все более и более мрачным.
— Вы взяли мужчину на площади Согласия?
Жан Жеди кивнул.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Откуда ты все это знаешь?
— Знаю, потому что я писал письмо, в котором назначали свидание деревенскому доктору на площади Согласия.
— Но в таком случае, — вскричал Жан Жеди, — ты знаешь обоих, мужчину и женщину?!
— Я никогда не видел мужчину и только один раз видел женщину, когда она пришла заказать письмо, за которое заплатила десять луидоров. Если бы я мог угадать, что она хотела с ним сделать, я спросил бы двадцать.
— Тебе не пришло в голову следовать за нею?
Нотариус покачал головой.
— Во всяком случае, — продолжал Жан Жеди, — ты, по крайней мере, должен знать имя человека, чей почерк и подпись ты подделывал!
— Вместо подписи были только начальные буквы, — ответил нотариус.
— Но ты их не забыл?
— Нет, конечно.
— Говори же!
— Это было «герцог С. де Л. В.».
— Герцог! Черт возьми! Они хотели покончить с ребенком герцога, без сомнения, для того, чтобы получить его состояние.
— Конечно! И ты убил ребенка?
— Нет. Я убил мужчину и хотел утопить ребенка, но вдруг почувствовал сострадание. Что делать, человек не может быть совершенен. Но не в этом дело, вернемся к тому, что меня интересует. Ты знал начальные буквы и не старался угадать имя, которое под ними скрывалось?
— Нет, я искал.
— И что же, нашел что-нибудь?
— Да! При помощи геральдического альманаха я узнал, что эти буквы значили — герцог Сигизмунд де Латур-Водье, и на другой день узнал, что герцог умер…
— Убит?…
— Да, убит на дуэли.
— В таком случае, я ровно ничего не понимаю.
— Ну, а я, как бывший нотариус, все отлично понимаю. Ребенок — сын герцога, а у герцога был брат; ребенок мешал брату получить наследство. Но со смертью герцога и его сына последний из рода де Латур- Водье получил все состояние.
— Так, значит, этот молодец хотел убить меня с помощью своей любовницы?
— Очень может быть, что это не он и не его любовница, а люди, нанятые им.
— А! — прошептал Жан Жеди. — Вот что надо узнать! Можно ли это сделать?
— Конечно, — ответил Филь-ан-Катр, который до сих пор только слушал. — И мне кажется, дети мои, что мы напали на золотую жилу, на настоящие калифорнийские рудники.
— Я давно это знаю, — возразил нотариус, — сокровище существует, но добыть его нелегко.
— Почему?
— Потому что Мы не можем попасть в то общество, в котором вращаются эти люди.
— Ба! Жану Жеди достаточно немного приодеться, и он может попасть под каким-нибудь предлогом к нашему герцогу де Латур-Водье, чтобы постараться убедиться, не тот ли это самый, который жил в Нельи.
— К нему нечего ходить, — возразил Жан Жеди, — достаточно узнать, где он живет. Я встану у дверей и, поверьте, сумею узнать его.
— Эта идея недурна, — заметил Рауль Бриссон. — Раз ты убедишься, что это он, ты отправишься к нему, уже нисколько не стесняясь. Достаточно назвать себя, если он только знает твое имя.
— Да, он его знает и его любовница тоже, так как я рассказал им мою историю. Но мне нужна главным образом она, а не он.
— Когда ты найдешь одного, то сумеешь найти и другую.
— Нотариус, — спросил Филь-ан-Катр, — помнишь ли ты слово в слово содержание письма, которое писал деревенскому доктору?
— Я помню только то, что свидание было назначено на площади Согласия, у моста, вот и все.
— Досадно! Очень досадно!
— Но письмо у меня есть или, по крайней мере, было.
— Было?
— Да, копия. Я люблю порядок и всегда храню копии с бумаг, которые мне поручали подделывать, следовательно, эта у меня, так же, как и другие.
— Что же сталось с твоими бумагами?
— Все пропали.
— Когда?
— Пять лет назад я оставил их в трех чемоданах в залог…
— Кому?
— Хозяину квартиры, за которую не мог заплатить.
— Где эта квартира?
— На улице Реньо, 17.
— А за сколько они оставлены?
— За довольно большую сумму.
— За сколько?
— За пятьсот двадцать пять франков, не считая процентов.
Жан Жеди сделал гримасу.
— Черт возьми! Это немало, — сказал он.
— Во всяком случае, их надо достать, — заметил Филь-ан-Катр.
— Их можно достать, только заплатив.
— А ты знаешь, куда хозяин поставил твои чемоданы?
— Знаю, на четвертом этаже своего дома, в маленькой комнате, которую он держал для провинциальных родственников, приезжающих иногда в Париж.
— Нельзя ли туда забраться?
— Нельзя, эта комната прямо сообщается с его квартирой.
— И эти чемоданы стоят пять лет?
— Да, я встретил Шабуаго — так зовут хозяина дома — два месяца назад, и он сказал, что все ждет меня и что чемоданы стоят на том же месте.
— Мы об этом еще поговорим, — сказал Жан Жеди, — дайте мне подумать, а главное, для начала нужны деньги.
— Э! — вскричал Филь-ан-Катр. — Деньги у нас будут завтра вечером!
— Да! — прошептал Жан Жеди, нахмурив брови. — В доме, где четыре женщины… это мне совсем не нравится.
Филь-ан-Катр пожал плечами.
— Какие глупости, — сказал он, — ты раз наткнулся на ловкую барыню, — это еще не причина, чтобы всякая женщина походила на нее. Отвечай прямо, согласен ты идти с нами или нет?
— Конечно, согласен, я не пропущу случая поправить свои дела, но, признаюсь, иду туда неохотно.
— Будь спокоен, мой милый, мы сумеем с ними справиться.
