Бедная женщина едва дышала.
Шаги остановились на площадке. Дверь быстро распахнулась, и Берта вбежала бледная как смерть.
Анжела вскрикнула, и дочь упала ей на грудь.
— Берта, милая моя, — шептала мать, — отчего эти слезы?… Отчего ты так бледна?… Что случилось?… Тебе грозила опасность?… Говори же!…
Берта задыхалась от волнения. Она хотела было заговорить, но не могла произнести ни слова, только губы ее беззвучно шевелились.
— Дорогая моя, говори же! Умоляю тебя! Твое молчание меня пугает. Что с тобой случилось? Ты ведь была на Королевской площади?
Девушка кивнула головой.
— Ты входила в квартиру Рене Мулена?
— Да…
— Ты нашла письменный стол?
— Да.
— А пакет, за которым ты ходила?
— У меня его нет.
Госпожа Леруа едва не лишилась чувств.
— У тебя его нет? — повторила она.
— Он не существует больше!
— Что же с ним стало?
— Его сожгли.
— Кто тебе это сказал?
— Я видела сама…
Вдова казненного зарыдала, ломая руки.
— Он не существует, — прошептала она в отчаянии. — Боже мой! Это последний удар!
Берта вернулась домой подавленная, разбитая драмой, которой она была невидимым свидетелем. Но при виде горя и отчаяния матери она забыла о себе.
— Милая мама, — сказала она, обнимая Анжелу, — ради Бога, не падай духом. Будь мужественна и сильна, я умоляю тебя на коленях!
— Я постараюсь, но я хочу все знать. Что произошло на Королевской площади?
— Ужасные вещи!…
— Я должна все знать!… Не скрывай ничего!
— Слушай же…
И Берта дрожащим голосом рассказала малейшие подробности событий, произошедших в квартире Рене Мулена.
Мадам Леруа с трепетом слушала ее. Все ее внимание было сосредоточено на рассказе дочери.
— И эта женщина… Эта безумная… Ушла, унеся остатки обгорелой бумаги? — спросила она, когда Берта закончила.
— Да.
— И ты не попыталась отнять у нее или хотя бы пойти за нею?
Берта покачала головой.
— Я была слишком поражена…
— Взяли эти люди деньги Мулена?
— Нет, это не простые воры… Они даже не взглянули на деньги. Я все принесла… Я взяла также бумагу, положенную одним из злодеев в конверт, распечатанный им… Бумагу, которая, по их словам, должна была погубить Рене.
Говоря это, Берта вынимала из кармана золото и банковские билеты и наконец подала матери синий конверт с надписью «Правосудие!».
Анжела вынула из конверта листок, на котором измененным почерком было написано:
«
— А! Негодяи! — сказала Анжела, закончив чтение. — Они погубили бы Рене. Эта бумага превратила бы его для всех в сообщника заговорщиков! Но кто же враги нашего друга?
— Не знаю, я слышала только одно имя — «Ледюк»… но лица их остались у меня в памяти. Если я их когда-нибудь встречу, хотя бы через десять или двадцать лет, — их узнаю.
— К какому классу общества принадлежат они по на ружности?
— Один казался богатым буржуа, другой был в платье рабочего… но, может быть, они переодеты… Когда последний прочел письмо, он сказал: «Эта женщина в Париже и грозит мне! У этого человека была эта бумага, которой он конечно, знал цену!… Если бы не случай, я бы погиб!»
— Он сказал это! — воскликнула вдова странным тоном.
— Да, мама, если и не такие именно слова, но смысл тот же… Я хорошо помню.
— Рене был прав! — продолжала мадам Леруа. — Он не зря дорожил этим письмом. Он знал, что, доставив его, сделал бы нам бесценный подарок. Это письмо привязывало меня к жизни, пробуждая надежды. Это письмо изменяло твою будущность! А теперь — ничего! Все уничтожено… Да, мы осуждены! Мы прокляты!
— Зачем отчаиваться, мама? Конечно, Рене Мулен знает наизусть содержание этого письма и передаст тебе, когда будет на свободе.
— Я умру прежде, чем его освободят! — печально прошептала Анжела.
— Мама! Не говори этого!… Разве ты хочешь отнять у меня мужество, которое теперь мне так нужно? Да и к чему отчаяние? Ты хорошо знаешь, что я люблю тебя, и не одна я… нас трое… Рене Мулен… и другой еще…
— Другой?
— Да, наш брат, который не мог спасти бедного Абеля, но который вылечит тебя, он это обещал мне.
— Доктор Этьен?
— Да, он любит нас, как будто он твой сын, и я уверена, что думает скоро назвать тебя своей матерью.
— Матерью? — сказала, вздрогнув, Анжела.
— Да… — ответила Берта, краснея до корней волос. — Но что с тобой? Что тебя смущает? Разве доктор не был бы тебе лучшим сыном? С ним мы были бы счастливы.
— Ах! — прошептала Анжела. — Я боюсь понять…
— Чего?
— Этьен Лорио сказал, что он тебя любит?
— Он не сказал мне прямо, но дал понять.
— И ты… ты его любишь?
Берта молча потупила глаза и еще больше покраснела.
— Ты его любишь? — повторила больная.
— Да… Я люблю его…
— О! Несчастная! Несчастная! — закричала Анжела разбитым голосом, поднимая над головой дрожащие руки. — Неужели я еще мало страдала? Недоставало этого последнего удара!
— Что ты говоришь, мама? Как может огорчать тебя моя любовь к Этьену Лорио? Как я могу быть от этого несчастна? Неужели мы не были бы счастливы, если бы я была женой этого честного человека,
