У Клодии была своя полиция в лице тайного агента шевалье Бабиласа Сампера, одного из лучших агентов сыскного бюро «Рош и Фюммель».
У Бабиласа Сампера не было недостатка в уме и ловкости; к тому же обещание Клодии подогревало его усердие.
Утром того дня, когда Тефер отвозил в Шарантон Эстер Дерие, шевалье позвонил в двери дома на улице Берлин и был тотчас же принят мистрисс Дик-Торн.
— Ваше посещение, — сказала она, — заставляет меня предполагать, что вы хотите что-то сообщить мне.
— Действительно, сударыня, и, смею надеяться, что вы будете довольны моим рапортом.
— Отыскали вы следы мадам Амадис?
— Да, хотя и не без труда.
— Она жива?
— Да, сударыня.
— А! — сказала радостно Клодия. — Она, должно быть, очень стара?
— Она уже не первой и даже не второй молодости, но все-таки ей уже семьдесят лет, и она очень хорошо сохранилась. Она живет на Королевской площади в доме номер
24. Это обозначено в донесении, которое я сейчас буду иметь честь вручить вам.
С этими словами шевалье Сампер развернул большой лист бумаги, весь исписанный мелким убористым почерком.
— Мадам Амадис живет одна? — спросила с живостью мистрисс Дик-Торн.
— Нет, сударыня… с ней живет одна особа, гораздо моложе ее.
— Как ее зовут?
— Эстер Дерие.
— И она жива!… — прошептала радостно Клодия. — Положительно, судьба мне благоприятствует!
— Но, — продолжал шевалье, — я должен прибавить, что мадам Эстер Дерие — сумасшедшая, и уже много лет.
— И, несмотря на это, мадам Амадис держит ее у себя по-прежнему?
— Да, сударыня, и ухаживает за ней с необыкновенной заботливостью.
— Действительно, необыкновенной! — заметила Клодия. — Это помешательство, — продолжала она после минутного молчания, — будет, конечно, вредить моим планам, но ведь нет таких препятствий, которые нельзя было бы устранить! Что же дальше?
— Я занимался также сенатором, герцогом де Латур-Водье.
— Что же нового?
— Ничего! Герцог несколько дней не выходил из дома.
— А его сын?
— Утром, говорят, в суде, а по вечерам отправляется ухаживать за своей невестой мадемуазель Изабеллой де Лилье.
— Вы мне говорили, кажется, что он любит эту девушку?
— Так все говорят.
— В годы маркиза одной невесты недостаточно, даже когда ее обожаешь… У него, конечно, есть любовница?
— Нет, насколько мне известно.
— Все-таки наведите об этом справки.
— Хорошо, сударыня.
— Ну, а какие друзья у маркиза?
— Близкий только один — молодой доктор, с которым он вместе учился… школьное товарищество обратилось в серьезную дружбу.
— Как зовут доктора?
— Этьен Лорио.
— Где он живет?
— Этого я не знаю.
— Узнайте и скажите мне.
— Завтра же это будет сделано.
— Что же дальше?
— Больше ничего… тут кончается донесение, которое я имею честь вручить вам.
Клодия взяла бумагу и заперла ее в шкафчик черного дерева.
— Теперь, — сказала она, — сведем наши счеты. Сколько я вам должна?
Закончив финансовый вопрос, шевалье Бабилас спросил, какие будут новые приказания.
— Пока никаких, я хотела бы только обратиться к вам с одним вопросом… Вы ведь хорошо знаете Париж?
— Как свои пять пальцев… Я — чистокровный парижанин.
— Я собираюсь устроить недели через две маленький праздник. Моих слуг будет мало, и я хотела бы нанять метрдотеля и нескольких лакеев, но только людей надежных… Можете вы достать их мне?
— О да, сударыня, и это для меня тем легче, что многие из моих друзей занимаются наймом прислуги опытной и безукоризненной нравственности.
— Прежде всего я просила бы вас приискать мне метрдотеля. Если он мне понравится, я оставлю его в доме.
— Нет ли каких-нибудь особенных условий?
— Да… я хотела бы, чтобы он знал немного английский. Хотя бы, чтобы его можно было понять и он сам все понимал бы.
— Это небольшое затруднение… займусь сегодня же.
— Вы меня очень обяжете.
— Когда же вам будут нужны дополнительные слуги?
— К дню праздника.
— А метрдотель?
— Пришлите его, как только найдете. Повторяю, что мне нужен надежный человек, и чем скорее, тем лучше.
— Думаю, могу обещать вам, что вы будете довольны.
Шевалье Сампер откланялся и ушел, удовлетворенный полученной платой. Он решил поместить объявление в «Афишах», что значительно упростило бы дело и избавило его от труда искать самому.
Когда Клодия осталась одна, лицо ее приняло радостное и торжествующее выражение.
— Ну, моя звезда ярко блестит! — прошептала бывшая куртизанка. — Эстер Дерие, вдова герцога Сигизмунда де Латур-Водье, жива — это самое важное. Она будет главной картой в моей игре. Она сумасшедшая, но что же из этого? Мне достаточно сказать Жоржу о ее существовании, чтобы заставить его затрепетать передо мной. Она или ее опекун имеют право требовать имущество покойного мужа, завещание которого в моих руках… О! Теперь я сильна! Надо увидеть Жоржа, — продолжала она после короткого размышления. — Если бы я пошла к нему, он меня не принял бы. Он должен прийти сюда! Здесь я докажу ему, как крепка связывающая нас цепь… Здесь я буду приказывать, как бывало, и он будет повиноваться… Он будет в числе приглашенных на мой праздник, не подозревая, что мистрисс Дик-Торн — его бывшая любовница Клодия Варни. Пусть попробует отклонить мое приглашение! Он об этом и не подумает, так будет затронуто его любопытство. Я хочу видеть здесь также и его приемного сына, Анри де Латур-Водье, этого адвоката, о котором говорит весь Париж. У меня есть план, касающийся и его, который должен осуществиться. Я управляю будущим, так как благодаря прошлому на моей стороне сила! И я ею воспользуюсь!
Клодия улыбнулась и пошла в свой будуар, где ждала ее горничная.
Скоро туда же пришла поздороваться ее дочь Оливия.
— Люби меня, дитя мое! — сказала бывшая куртизанка, прижимая ее к груди. — На всем свете я люблю только одну тебя. Я все думаю о тебе, о твоем счастье, о твоем богатстве, и ты будешь, обещаю
