тебе, очень счастлива и очень богата!
Обретя свободу, Рене Мулен вернулся в свою квартиру на Королевской площади, к великой радости мадам Бижю, которая начала по-прежнему ему прислуживать.
Он выходил утром и возвращался вечером, посвящая все свое время Берте. Он еще не расспрашивал привратницу насчет сумасшедшей жилицы первого этажа. Ему казалось, что еще не наступило удобное время для этих расспросов, так как ждал объяснений Жана Жеди.
Со своей стороны, и мадам Бижю, помня советы таинственного посланца, остерегалась заводить речь об Эстер Дерие.
Поэтому Рене и не подозревал, что она теперь в Шарантонском сумасшедшем доме.
Механик и сирота ждали с нетерпением освобождения Жана Жеди.
Два раза Рене ходил в тюрьму Сент-Пелажи, рассчитывая увидеться с ним, но оба раза вор был в карцере.
Наконец прошло семь дней.
— Завтра… — сказала Берта.
— Да, мадемуазель, завтра, если Богу будет угодно, мы узнаем, по какому пути должны идти, чтобы достичь нашей цели.
— Я с нетерпением жду встречи с человеком, который, может быть, держит в руках оправдание моего отца.
— Хотите увидеть его завтра же в одно время со мной?
— Да, но возможно ли это?
— Без всякого сомнения… Арестантов освобождают по утрам в восемь часов. Будьте завтра в половине восьмого на углу улицы Клэ… Мы вместе пойдем к тюрьме.
— Не покажется ли странным присутствие молодой девушки?
— Никоим образом… Может быть, подумают, что вы сестра какого-нибудь арестанта, но что вам за дело до этого?
— Правда… так я пойду с вами.
На другой день в половине восьмого Берта была на условленном месте, где ее уже ждал Рене Мулен.
Механик пригласил ее войти в маленькое, скромное кафе, находившееся как раз против тюрьмы, и, спросив чашку кофе и рюмку водки, стал ждать появления Жана Жеди.
Пробило восемь часов.
Двери тюрьмы отворились, и вышли три или четыре человека.
— Ну что? — спросила с живостью Берта.
— Ничего еще, мадемуазель.
— Но эти люди…
— Это служащие тюрьмы, а не арестанты.
Прошло еще двадцать минут. Берта начинала находить, что время тянется страшно медленно.
Рене Мулена также беспокоило это непонятное промедление.
Наконец дверь опять отворилась, и из нее вышли три человека довольно жалкой наружности, каждый с маленьким свертком.
Двое из них обменялись рукопожатиями с кучкой подозрительных личностей, видимо их поджидавших.
Третий пошел прямо к кафе.
Рене Мулен нахмурил брови.
— Это освобожденные? — спросила Берта.
— Да, мадемуазель.
— Жан Жеди?
— Его нет, и дверь снова затворилась.
— Что же случилось?
— Я не знаю, но мы сейчас это выясним.
— У кого же?
— У этого человека… — ответил механик, указывая на того, кто в эту минуту входил в кафе.
— А! Это вы, товарищ? — сказал вошедший, увидев Рене. — Зачем вы здесь? Уж не ждете ли кого- нибудь?
— Да, и я, признаться, очень удивлен, что он не вышел вместе с вами…
— Кто же?
— Жан Жеди.
— Жан Жеди!… Ну, тогда вам придется порядком подождать. Он не придет.
Берта вздрогнула.
Рене почувствовал беспокойство.
— Он не придет? Почему же?
— Потому что его нет в Сент-Пелажи.
— Где же он?
— В Консьержери.
— Быть не может!… Жан Жеди был приговорен всего к семидневному аресту… сегодня вышел срок. Как же он мог попасть в Консьержери?
— Вы уж слишком много у меня спрашиваете… Я знаю только, что вчера утром его выпустили из карцера, куда он был посажен за пьянство в мышеловке и за сопротивление сторожам. В десять часов он был вызван вместе с арестантами, которых вели к следователю, и с тех пор больше не возвращался.
— К следователю! Значит, он замешан в каком-нибудь новом деле?
— Я ничего не знаю… Впрочем, это возможно и нисколько не удивит меня. Будьте осторожны, если вам случится «работать» с ним.
Берта, несмотря на свою неопытность, поняла, что значит слово «работать», и невольно вздрогнула.
Но Рене Мулен и глазом не моргнул.
— Спасибо за совет, — сказал он. — Я буду теперь смотреть в оба… до свидания, товарищ.
Механик расплатился и вышел вместе с Бертой из кафе.
— Как вы объясняете это происшествие? — спросила она.
— Я никак его не объясняю… Для нас теперь остается один исход.
— Какой?
— Идти прямо в Консьержери и узнать, действительно ли Жан Жеди замешан в каком-нибудь новом деле.
— Человек, которого вы сейчас расспрашивали, говорил о нем, как о мошеннике худшего сорта… И такому негодяю вы доверяетесь и берете его в союзники?
— Э! Мадемуазель, — возразил Рене, — у нас нет выбора. Мы не должны ничем пренебрегать. Подумайте хорошенько, пока есть еще время. Если вам противны такие люди, как Жан Жеди, если вас пугают грязные и страшные пути, по которым нам придется идти, тогда предоставьте мне действовать одному. Подумайте, что вам придется сидеть рядом с этим бандитом, брать руку, которую он вам протянет, слушать его планы грабежа и убийства. Я боюсь, что это будет вам не по силам. Еще раз повторяю…
— Нет, Рене, не бойтесь, у меня хватит мужества, — решительно возразила Берта. — Я не оставлю вас и пойду за вами всюду. Для святого дела я готова на все, готова пренебречь даже презрением! Уважение людей вернется ко мне, когда я восстановлю честное имя отца!
При этих словах Берта вспомнила об Этьене Лорио, который так несправедливо подозревал ее и презирал.
Слезы выступили у нее на глазах. Но это была только мимолетная слабость, и она в ту же минуту овладела собой.
— Куда мы пойдем теперь? — спросила она.
— В Консьержери… возьмем фиакр.
