“вассалов”. Этот человек превратился в прах тысячу лет назад, а мы словно идем по его следам. Мы не знаем о нем ничего, даже имени, но ведь благодаря ему мы встретились, для меня это словно щедрый дар какого-то далекого предка, мне он кажется родным, заботливым дядюшкой, который привел ко мне тебя. Мою королеву, мое сокровище…
— Леон, не нужно, я заплачу, ну какое я сокровище? — Я снизу вверх заглянула в его глаза, и на этом лекция по истории закончилась, потому что мы просто начали целоваться так, будто здесь, на мосту, нам предстояло расстаться навеки.
Вдруг залаяла собака.
— Совсем как в Шенонсо прошлой ночью, — заметила я.
— Неужели это было всего лишь прошлой ночью?
Собака старательно лаяла, но держалась на расстоянии. Из тени замка показалась фигура человека.
— Кто тут шляется? — раздался недовольный старческий голос.
— Доброй ночи, старина. Мы любуемся видами. Дед подошел к нам и прошамкал, обращаясь к Леону:
— А я тебя, парень, помню, ты позапрошлый год к нам приезжал и щенка, сучонку эту мне подарил. А она тебя не признала! — Дед хитро погрозил пальцем. — А я узнал, ты Леон, ты тогда машину платьев привез, и девок долговязых в них твой фотограф на камнях снимал! А? Точно! — Дед снова погрозил пальцем. — А сейчас чего как тать в ночи заявился? Дня мало?
— Угощайся, старина, — Леон протянул ему коньяк, — ты меня в замок-то пустишь? С подружкой под луной погулять!
Дед с удовольствием сделал пару глотков и хотел было вернуть бутылку Леону.
— Бери, бери, это тебе, подарок! — Леон отвел его руку. — Как ты собаку-то назвал, я и не припомню?
— Собака называется Бриошь, потому что я — сеньор Врио. — Старикан захихикал после дополнительного глоточка. — Она звонкая такая, как бубенец, кусачая, палец в рот не клади.
Мы прошли за ним в замок через железную калиточку, старик тут же старательно ее запер. Собака вертелась у его ног.
— Дед, ты ребятам-то в охрану позвони, а то они увидят нас на экранах, чтобы не устроили панику.
— От шельмец! А то я не знаю, что парням-то сказать. Позвоню-позвоню, гуляйте, ваше дело молодое. — И старик скрылся в какой-то дверце рядом с калиткой.
Глава 36, в которой внутри стен оказался целый город
Внутри крепостных стен оказался целый город. Луна освещала множество строений, внушительных, но давным-давно полуразрушенных, без крыш, с мрачными провалами пустых окон, с одинокими лестницами, забывшими, что их когда-то окружали стены. Были и полноценные здания, вокруг некоторых громоздились строительные леса или даже шла реконструкция, но это еще больше подчеркивало усталость и одиночество никому не нужных устаревших воинственных сооружений. Такую же грусть вызывает старый боевой генерал, которого жестокое время превратило в забавного склеротического старичка, теряющего где попало вставную челюсть. Его соратники давно ушли в мир иной, туда же ушли и их дети, даже внуки их состарились. А новое поколение лишь понаслышке знает о героических днях генерала и с насмешкой взирает на пережившего свой век ветерана, не в силах поверить, что он тоже был молод, как они, а они в свое время станут жалкими стариками.
Мы медленно брели по крепости, луна, которая как раз очень хорошо помнила былую мощь и славу Шинона, нахально высвечивала самые неприглядные и заброшенные уголки. У меня сжималось сердце, я казалась себе такой же старой и ненужной, а Леон — лишь призраком, каким-то чудом преодолевшим толщу веков, чтобы поманить меня нереальной любовью, а потом бросить доживать свой век, как эта крепость, оставленная временем беззастенчивым взорам любопытных.
— Даже днем искать здесь бесполезно, — вздохнула я.
— Тебе не нравится гулять в лунную ночь по замку?
— Эти руины наводят на меня ностальгию, мы ведь оба совсем немолоды, ты знаешь, что мне уже сорок?
— Предполагаю, но для королевы возраст не имеет никакого значения! Прекрасной Елене, из-за которой разгорелась Троянская война, было около сорока, Клеопатре, когда она покорила Антония, тоже, а королева Гвиневера и рыцарь Ланселот?
Я, конечно, понимала, что сегодня Леон выпил больше обычного, но сейчас он явно перестарался с комплиментами.
— Леон, ну как ты можешь равнять с ними меня, учительницу физики, ты хоть сам понимаешь, что говоришь?
— Королева может быть кем угодно, даже учительницей физики, но при этом она все равно остается королевой! В тебе течет кровь древних цариц, такая же кровь кипела в жилах Елены и Клеопатры!
Я не могу ошибиться, я знаю, чем отличается обычная женщина от королевы! Я знаю, поверь мне! Вспомни Диану де Пуатье, она была на семнадцать лет старше своего возлюбленного короля. Официально она так и не стала королевой, но до шестидесяти шести лет затмевала юных красавиц!
— Леон, но ведь я некрасива, в очках…
— Нет, ты красива, ты по-королевски красива! Королева не может быть некрасивой, потому что она королева!
— Чем же королева отличается от остальных?
— Она знает, что она — королева, и не старается в отличие от других что-либо доказать. Королев не любят, им завидуют. Стать королевой невозможно, королевой можно только родиться.
Небо заволокли тучи, я почувствовала на лице первые капли дождя, и это было очень кстати, потому что у меня опять потекли слезы. Я прижалась к груди Леона и спросила:
— А королем тоже можно только родиться?
— Королем стать можно, но нужно родиться принцем, а принцы рождаются, как известно, лишь у королев. Ты плачешь?
— Нет, это дождь начинается.
— Тогда пойдем скорее, укроемся в каморке сторожа.
Вот опять — подавай ему компанию!
— Нет, дождь теплый. Ты говорил в машине, что от древности в замке сохранились какие-то скамьи под окнами. Может быть, в завещании речь шла об этих окнах?
— Пойдем посмотрим, только не плачь. — Он наклонился и поцеловал мои мокрые щеки, и мне показалось, что его глаза тоже были влажными, но скорее всего от дождя. — Правда, они намного моложе твоего завещания…
Дождь лениво сыпал с неба, сквозь прорехи в облаках проглядывали луна и звезды. Мы поднялись по какой-то лестнице и вдруг попали в удивительную залу, где кроме мозаичного пола и одной стены, горделиво хранившей несколько окон, ничего не было. А перед окнами с каменными островерхими переплетами стояли каменные же скамьи, приглашая присесть и любоваться пейзажами.
Скамья была еще достаточно сухой. Мы молча сели рядом. Леон держал меня за руку, моя голова лежала на его плече. Мы ни о чем не говорили, не целовались, а просто молча сидели и смотрели в окно на темноту и бегущие по этой темноте облака, открывавшие то пригоршню звезд, то бок луны. Я почему-то вспомнила слова Сент-Экзюпери, что любовь это не когда смотрят друг на друга, а когда смотрят вместе…
