словом или слишком откровенным жестом не спугнуть человека, чьей любви она домогалась. Она весьма нравилась самой себе в роли осмотрительной подруги, и если даже нетерпение порой прорывалось наружу, она, скрипнув зубами, хлестала своего верного воронка хлыстом и одним прыжком вырывалась вперед, чтобы минуту спустя с непринужденным выражением лица снова ехать бок о бок с Эрнстом, раздавая неграм указания, которые впору было делать хозяйке дома.
Прошло немного времени, и Сюзетта прочно взяла в свои руки импровизированное домашнее хозяйство усадьбы Буамуатье. Она привела с собой пару личных своих служанок, а в отдельные дни приезжала на открытой тележке со своей верной Мэмми. Постепенно господский дом вновь обретал достойный вид. Пино разбазарил большую часть своего фамильного достояния, но кое-какие предметы ценной антикварной мебели, привезенной из Франции лет сто назад, сохранились. Сюзетта с ее острыми глазами и безошибочным чувством цвета при помощи нескольких ковров, портьер из шелка, кой-какой мебели и картин сумела вдохнуть новую жизнь в просторный салон, высокие арочные окна которого выходили в одичавший парк. Вернувшись после напряженной инспекционной поездки домой, Эрнст не поверил своим глазам. Его глазам предстала Сюзетта в легком кружевном платье кремового цвета, восседающая в роскошном кресле посреди еще недавно совершенно голого салона. Окна были настежь раскрыты, и в тускло-красных портьерах запутался легкий порыв ветерка. Роскошный букет из зелено-белых лилий украшал мраморный камин, свечи в старом канделябре распространяли теплое мерцание. Эрнст был вынужден на мгновение прислониться к дверному косяку.
– Сюзетта, вы волшебница! – воскликнул он. Девушка вскочила и, сделав кокетливый реверанс, сказала с самым очаровательным смехом:
– Ваша служанка, мой господин! Я решила сделать Буамуатье прекраснейшим родовым гнездом во всей округе, исключая, разумеется, Мэзон д'Орфей. Оглянитесь вокруг и скажите, довольны ли вы? Я и Мэмми работали как негритянки.
Эрнст непроизвольно схватил ее за руку.
– Вы кудесница, Сюзетта! Без вас я бы просто потерялся здесь.
Слова эти слетели с его губ сами собой. В ее темных, блестящих глазах заплясали маленькие огоньки.
– Я решила сделать вас счастливым, друг мой, – сказала она как бы мимоходом и добавила: – Насколько это в моих силах, конечно.
Хотя в присутствии Эрнста сердце ее начинало часто колотиться, а дыхание становилось прерывистым, сама она казалось холодной и невозмутимой. Изредка, правда, она позволяла себе поддразнивать его, и тогда обретала веселый и жизнерадостный вид. Только иногда в ее голосе пробивался напряженный чувственный тембр, который мог бы сказать ему все о той борьбе, которая шла у нее внутри, если бы он не был сам сверх всякой меры занят борьбой с собственными чувствами, которые возникали в нем при виде этой возбуждающе красивой девочки и с каждым днем приобретали все более острый характер.
– Это еще не все, – продолжила Сюзетта в своей живой манере. – Я послала на кухню Мэмми. Она, смею вам сказать, отличная кухарка и готовит гораздо лучше той негритянки, которую приставил к вам па. Сегодня вечером у нас будет утка по-бургундски и чудесный паштет а ля королева Марго. Говорят, что этот древний рецепт моя бабушка вывезла из Франции.
Сюзетта болтала без передышки, одновременно давая указания проворной девушке-негритянке, накрывавшей на стол.
– Для начала мы займемся столовой, а затем перейдем к большой зале. Недели через две-три вы можете отсылать приглашения на праздник новоселья и освящения дома, – продолжала она. – Это должен быть самый грандиозный праздник, какой знала наша округа. Па и я позаботимся о том, чтобы на нем были нужные люди с именами и положением в обществе. Они должны принять вас в свой круг. Здесь это намного важнее, чем в Париже, как говорит папа. Кстати, известно ли вам, что он находит вас очень даже милым? Вначале он принял вас за мягкотелого мечтателя, а он терпеть не может мягкотелых, да еще мечтателей, но сейчас он просто в восторге от вас. Да, вы умеете произвести впечатление, мой друг, – добавила она чуть изменившимся голосом.
И вот они сидели за столиком, украшенным инкрустацией флорентийской работы, и улыбались друг другу поверх пламени свечи на тяжелом канделябре. Эрнст после тяжелого рабочего дня чувствовал приятную усталость во всем теле. Он заметил, что значительно энергичнее обычного прикладывается к крепкому бургундскому, которое привезла с собой Сюзетта. Ужин был превосходен. Мэмми и в самом деле оказалась выдающейся кухаркой, и утка была нежна, хрустяще поджарена и тонко приперчена. Еще были свежая зелень и тающий во рту паштет…
Сюзетта, которая краем глаза наблюдала за юным хозяином Буамуатье, ощутила себя на пороге победы. И в самом деле: разве не занимала она место хозяйки дома в эту минуту, сидя с ним за одним столом и небрежно поднимая навстречу его – свой бокал, от которого на его и ее руку падало розовое сияние. Она и комнату эту обставила сообразно своему вкусу и предметы выбрала таким образом, чтобы они вкупе образовали роскошную декорацию для ее выхода на сцену. Женщина наподобие Амелии должна была померкнуть на фоне этих яростно пылающих красок, которые удачно подчеркивали ее цветение. Она не догадывалась при этом, что мысли Эрнста двигались в схожем направлении. Он не мог не заметить, что великолепно обставленная комната как будто создана для Сюзетты с ее знойно цветущей красотой. А вот Амелия… Он с трудом представил нежную прелесть своей возлюбленной в обстановке этой роскошно обставленной комнаты. Ее подавили бы тяжелая массивная мебель, тяжелые, огненно отсвечивающие в блеске свечей портьеры, массивная золоченая рама старого венецианского зеркала. Для того, чтобы раскрыть во всей полноте прелесть Амелии, требовалось иное: светлые, наполненные воздухом комнаты, мягкие краски средней полосы, легкий тюль на окнах. Она, свежая и прохладная как весеннее утро, поблекла бы в дурманящем, по-летнему ярком великолепии, подобно нежному цветку, перенесенному под палящие лучи солнца.
Не то с Сюзеттой! О, Эрнст не был бы мужчиной, если бы не отметил, как чарующа Сюзетта в этот вечер. Блеск свечей сквозь тонкие кружева платья обрисовывали контуры ее совершенного тела, темную волну локонов она носила на испанский манер, высоко заколов. Ее обнаженные плечи светились, как слоновая кость. За исключением великолепного кольца с рубином в стиле барокко на ней не было никаких украшений. Эрнст поймал себя на том, что взгляд его раз за разом падает на глубокий вырез ее платья. Невольно подумалось ему, как это было бы замечательно – встать, подойти и прижать свои горячие губы к двум прохладным, сияющим белизной холмикам… Инстинктивно он чувствовал, что Сюзетта не будет разыгрывать перед ним неприступную гордячку и рада будет сдаться. Но все это было невозможно!.. Он был мужчиной, и он был околдован ароматом волшебного вечера, околдован темным пламенем в ее глазах, эластичными движениями ее рук, ее смехом, открывавшим жемчужные зубки, ароматом «Вуаль де Пари», веявшим от нее. Шелест ее платья и шум листвы могучих старых деревьев в парке смешивался для него в одну опьяняющую мелодию.
Неужели он не сорвется с места и не увлечет в свои объятия прекрасную соседку по столу? В висках застучала кровь, он ощутил подобное странной тягучей боли вожделение, которое разрасталось и угрожало прорвать плотину его здравого смысла. Страстный вздох приподнял его грудь. Но он остался неподвижен, пытаясь унять мятежный огонь, что пылал в его недрах.
Если он мужчина, то должен отвечать за свои слова и свои поступки, а он поклялся в верности Амелии, он ее любил, она ему доверяла! Неужели сейчас он сможет изменить своему слову? Тщетно призывал он в помощь образ далекой возлюбленной: все, что он видел, слышал, о чем думал и что чувствовал, была одна только Сюзетта, и ее опьяняющее присутствие лишало его разума и судорогой сводило горло. Сюзетта придержала дыхание. Безошибочным чутьем страстно любящей женщины она осознала всю важность момента. Неужели он не подойдет к ней и не обнимет ее? Неужели он не прижмет свои горячие губы к ее изжаждавшемуся рту, неужели его сильные руки не решатся на неслыханное?! И неужели она, вся тающая от страсти и блаженства, ничего не добьется?! Но момент был упущен. Где-то в доме хлопнула дверь. Стало слышно, как препирается с непутевой служанкой Мэмми. Эрнст поднял бокал с вином и одним залпом осушил его, словно заливая пожар, бушевавший в нем секунду назад. Сюзетта мгновенно заметила, как глухое возбуждение, еще несколько секунд превратившее его лицо в застывшую маску, спало. С дрожащим вздохом она опустила свой взгляд на бокал, в котором сверкало и искрилось бургундское.
– Ну, и как, я была не слишком самонадеянна в своих обещаниях? – вновь подхватила она канву
