бежать, дабы не уступать желанию?
— О каком благоразумии ты говоришь? Страсть моя накалена до предела, исступленное желание влечет меня к ней!
— Тогда давайте действовать, сударь, и скоро вы убедитесь, с каким рвением я буду помогать вам!
А вам, читатель, я предлагаю последовать за этим негодяем, ибо поступки его лучше увидеть самому, нежели услышать рассказ о них из чьих-либо уст: очевидец всегда узнаёт больше интересного, чем слушатель.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Пока маленькое общество пребывало в замке Ганж, граф де Вильфранш, офицер и достойный во всех отношениях молодой человек, охотно общался с Теодором: он нашел в нем недюжинный ум и манеры, более приставшие военному, нежели служителю Церкви. Со своей стороны Теодор, давно уже питавший относительно Вильфранша вполне определенные планы, пользовался любой возможностью, чтобы сблизиться будущей жертвой.
— Дорогой граф, — обратился к нему аббат во время одной из прогулок по парку, — мне кажется, живя в этом доме, вы проводите время в праздности. А сначала мне показалось, что вы имеете виды на Амбруазину! Она прекрасно сложена и вполне заслуживает вашего внимания; даже если вы не намерены связывать себя узами брака, признайтесь, из нее могла бы получиться восхитительная любовница!
— Я никогда не осмелюсь питать подобных мыслей относительно столь уважаемой особы, как мадемуазель де Рокфей, и я не настолько богат, чтобы претендовать на ее руку.
— А вы уже пытались что-либо предпринять?
— Нет, даже пытаться не собираюсь, ибо я не нашел в Амбруазине ничего, способного подтолкнуть меня к каким-либо действиям. Когда я прибыл сюда, мне показалось, ч:го она выделяет меня; однако, встретив в ответ на свою пылкость одну лишь холодность, я успокоился, и это спокойствие не покидает меня до сих пор; вот почему времяпрепровождение мое кажется вам праздным.
— Вы не правы. В вашем возрасте и с вашей внешностью не пристало томиться от бездействия; простой в любовных делах может оказаться плачевным для такого красивого кавалера, как вы. Если вам не нравится Амбруазина, оставьте ее моему брату, которому, как я подметил, она вовсе не безразлична.
— Как! Маркизу?
— Неужели вы считаете, что его страсть к Эфразии будет длиться вечно?.. Ах, какой вы еще новичок в любви, дорогой граф! Женятся по необходимости, а потом устраиваются по потребности. Я не утверждаю, что Альфонс влюблен в Амбруазину, зато знаю точно, что мадемуазель отвергла ваши чувства только потому, что она без ума от моего брата, и теперь вы, как честный и благородный рыцарь, обязаны возместить утрату бедняжке Эфразии.
— Так, значит, вы советуете мне заняться вашей невесткой?
— Это самая приличная связь, какую вы можете завязать в этом доме; я же просто предлагаю вам свои услуги... Разве Эфразия вам не нравится?
— Я нахожу ее обольстительной, и все, что вы мне советуете, без сомнения, весьма соблазнительно. Но я ни за что бы не отважился начать за ней ухаживать, если бы вы не убедили меня в неверности ее супруга.
— Дерзайте, мой дорогой, дерзайте, а потом мы с вами обменяемся новостями.
Когда граф пообещал Теодору последовать его совету, тот уже погрузился в обдумывание второй части плана.
Коварный аббат де Ганж хотел не только заставить свою невестку оступиться, а потом воспользоваться ее слабостью, ему хотелось, чтобы Альфонс также запятнал свою честь и Эфразия, убедившись в неверности мужа, не раздумывая устремилась в его объятия... Но, скажете вы, разве не может статься, что она бросится в объятия Вильфранша, ведь именно его ей подставляют? О, в этом вопросе у аббата не было никаких сомнений: он был уверен, что в любую минуту сумеет не допустить неверности невестки, а ежели дело действительно дойдет до измены, он всегда сможет уничтожить Вильфранша и повернуть события в выгодную для себя сторону.
Трудно даже вообразить, до какой степени возрадовалась душа Перре, когда Теодор, посвятив его в свой план, поручил ему заняться проработкой многочисленных его деталей.
— Черт возьми, как вы умны, господин аббат! — с восторгом воскликнул Перре. — Если бы вы пошли в политику, вы превзошли бы самого Мазарини!
— Друг мой, — ответил Теодор, — такая страстная любовь, как моя, способна преодолеть любые препятствия, ничто не устоит против ее силы. Подобно шквальному ветру, она разрушает, стирает в порошок все, что стоит у нее на пути; и чем больше она встречает препятствий, тем больше у нее сил, чтобы препятствия эти преодолеть или разрушить.
Прежде чем привести в действие вторую часть плана, аббат посчитал разумным оценить результаты первой.
— Ну и чего вам удалось добиться? — спросил он Вильфранша спустя месяц.
— Ровным счетом ничего, — отвечал граф. — Эту женщину ничто не может заставить свернуть с пути истинного, ее добродетель прочна, как скала.
— Держу пари, вы просто неправильно приступили к делу; добиваясь благосклонности женщины умной, надо взывать не к чувствам, а к самолюбию. Попытайтесь убедить ее, что с ее ослепительной внешностью, дарованной ей природою единственно для того, чтобы нравиться, глупо чураться света. Высмеивайте супружескую верность, а затем идите дальше и убедите ее, что тот самый муж, которого она предпочитает всем своим поклонникам, первым изменил своим клятвам и что вы только тогда перестали пытаться сломить сопротивление Амбруазины, когда она призналась вам в своей любви к Альфонсу, который явно предпочитает ее собственной супруге. Продолжайте воздействовать на ум, и тогда вскоре вы сумеете воспламенить сердце.
— Подобный способ кажется мне опасным, — ответил Вильфранш. — Ведь если я не сумею сломить сопротивление Эфразии, она объяснится с Альфонсом, и они оба станут моими врагами.
— Возможно, вы и правы — если бы речь шла о другой женщине. Но в нашем случае я уверен, что вам удастся пробудить ее чувства, тем более что я исполнен решимости услужить вам, а именно убедить ее в том, что муж ей изменяет, а его
убедить в том, что сердце его жены принадлежит вам.
— Но когда мы достигнем цели, мне придется принять вызов. Разумеется, я не возражаю: дуэль всегда меня развлекала, но, если я убью супруга, мне вряд ли придется рассчитывать на благосклонность супруги, дуэль лишь отдалит меня от нее.
— Ни слова больше, друг мой, ни слова! Рассуждения ваши крайне далеки от истины: опасаясь скандала, который погубит его жену, мой брат не станет драться. Будьте уверены: он покинет замок, отправится в Авиньон, куда его призывают неотложные дела, и мы останемся хозяевами поля битвы.
— Дорогой аббат, — произнес Вильфранш, — возможно, обстоятельства воспрепятствуют выполнению столь хорошо придуманного вами плана, однако я готов вновь попытать счастья, ибо, признаюсь вам, я бесконечно влюблен в вашу невестку. Но если и на этот раз я потерплю неудачу, я откажусь от дальнейших попыток. Пусть лучше я погублю свою любовь, нежели стану причиной гибели обожаемой мною женщины.
Прошло еще несколько месяцев, но за все это время хитроумный план аббата не принес ни единого плода, и, сгорая от нетерпения, аббат принялся осуществлять второй план.
Стояла середина лета. Вечерняя прохлада побудила всю компанию отправиться на прогулку в сад, где
