твоимъ господиномъ, и тебя, значитъ, нужно посадить въ кл?тку; ты тоже, какъ видно, очарованъ. Въ недобрый часъ, какъ я вижу, потолст?лъ ты отъ об?щаній твоего господина, вбивши себ? въ голову этотъ островъ, котораго теб? какъ ушей не видать.
— Не потолст?лъ я нисколько, отв?тилъ Санчо, да и не такой я челов?къ, чтобы утолстить меня, хотя бы самому королю, и хоть я б?денъ, все таки я старый христіанинъ, и нич?мъ не обязанъ ни одной живой душ?. И если я ожидаю и желаю получить островъ, такъ другіе желаютъ гораздо худшихъ вещей, всякій изъ насъ сынъ своихъ д?лъ. Я челов?къ, какъ другіе, и могу. значитъ, сд?латься губернаторомъ острова, особенно находясь въ услуженіи у господина, который можетъ завоевать столько острововъ, что не будетъ знать, наконецъ, куда д?вать ихъ. Подумайте, господинъ цирюльникъ, о томъ, что вы изволили сказать; в?дь тутъ д?ло идетъ не о бородахъ, которыя нужно сбрить. Мы, кажись, знаемъ другъ друга; знаемъ, что не таковскій я челов?къ, котораго можно поймать на удочку; а что касается до моего господина, то про его одинъ Господь знаетъ, какъ онъ очарованъ, и пока сору изъ избы лучше не выметать.
Цирюльникъ не хот?лъ ничего больше говорить, боясь, чтобы Санчо не далъ воли своему языку, чего опасался и священникъ; поэтому посл?дній пригласилъ каноника отъ?хать н?сколько впередъ, об?щая открыть ему тайну господина въ кл?тк?, и разсказать много другихъ интересныхъ вещей. Каноникъ, согласившись на просьбу священника, опередилъ съ своими слугами по?здъ, и потомъ выслушалъ очень внимательно все, что разсказалъ ему священникъ о жизни, характер?, ум? и пом?шательств? Донъ-Кихота. Священникъ посл?довательно разсказалъ рядъ приключеній рыцаря съ самаго начала до того времени, когда его посадили въ кл?тку, съ ц?лью насильно отвезти домой, и тамъ поискать средствъ вылечить его.
Съ невыразимымъ удивленіемъ выслушали эту странную исторію каноникъ и его слуги.
— Ваше преподобіе, отв?тилъ каноникъ священнику: рыцарскія книги это сущая язва, по моему мн?нію, и хотя призрачный интересъ ихъ заставилъ меня въ свободныя минуты прочесть начало почти вс?хъ этихъ книгъ, т?мъ не мен?е я никогда не р?шался прочесть которую-нибудь изъ нихъ отъ доски до доски. Мн? казалось, что съ небольшими изм?неніями въ нихъ описывается одно и тоже, и что въ этой книг? н?тъ ничего больше, какъ въ той и въ посл?дней найдется тоже, что въ первой. Мн? кажется даже, что направленіе, зам?чаемое въ рыцарскихъ книгахъ, господствуетъ въ древнихъ сумазбродныхъ Милезіенскихъ басняхъ, стремившихся только развлекать, но не поучать — въ противоположность баснямъ апологическимъ, долженствовавшимъ развлекая поучать. Но если допустить, что единственная ц?ль рыцарскихъ книгъ забавлять читателя, и въ такомъ случа?, я, право, не понимаю, какъ он? могутъ достигать даже одной этой ц?ли своими нел?постями. Читая хорошую книгу, мы наслаждаемся той гармоніей и красотой, обаянію которыхъ невольно поддается наша душа, созерцая прекрасное на яву или въ воображеніи; но то, въ чемъ безобразіе идетъ объ руку съ презр?ніемъ всякихъ правилъ, не можетъ доставить наслажденія никому. А какую красоту, какую пропорціональность частей между собою и въ отношеніи въ ц?лому, можно найти въ басн?, въ которой 16-л?тняя д?вушка разс?каетъ на двое высокаго, какъ башня, великана, точно онъ сд?ланъ изъ т?ста. На что похожи описанія этихъ битвъ, въ которыхъ, по словамъ историковъ ихъ, сражалось до милліона воиновъ; — если только съ ними сразился герой книги, тогда д?лать нечего, онъ, волей неволей, одной силой своей руки, долженъ разгромить милліонную рать. Какъ легко въ этихъ басняхъ видается въ объятія странствующаго рыцаря какая-нибудь насл?дственная императрица или королева. Какой, сколько- нибудь развитый, умъ можетъ читать такой вздоръ, что по морю плыветъ, какъ корабль, подъ благопріятнымъ в?тромъ, ц?лая башня, наполненная рыцарями, что вечеромъ она отплываетъ отъ береговъ Ломбардіи, а къ утру пристаетъ къ землямъ Іоанна-инд?йскаго, или къ другимъ подобнымъ странамъ, о которыхъ ничего не говоритъ Птоломей и не им?лъ понятія Марко-Паоло. Если мн? скажутъ, что сочинители подобныхъ книгъ просто задались ц?лью выдумывать небывалыя и невозможныя событія, находя совершенно излишнимъ придерживаться сколько-нибудь истины, то все же я скажу, что вымыселъ т?мъ прекрасн?е, ч?мъ мен?е кажется онъ вымышленнынъ, т?мъ бол?е нравится, ч?мъ онъ правдоподобн?е. Онъ долженъ шевелить мысль читателя; долженъ быть воспроизведенъ такимъ образомъ, чтобы д?лая невозможное в?роятнымъ, сглаживая уродливости и неровности, онъ заставлялъ бы читателя в?рить себ?, удивляя и услаждая его. Ничего подобнаго нельзя встр?тить въ сочиненіяхъ автора, съ умысломъ уклоняющагося отъ природы и правды, то есть отъ того, что составляетъ главную силу художественнаго произведенія. Я не читалъ еще такой рыцарской книги, вс? части которой составляли бы одно т?ло, въ которой средина соотв?тствовала бы началу и конецъ отв?чалъ началу и средин?. Напротивъ того, творцы этихъ произведеній составляютъ ихъ изъ такихъ разнородныхъ и разрозненныхъ кусковъ, какъ будто нарочно хотятъ воспроизвести урода, а не стройный образъ. кром? того, слогъ ихъ шероховатъ и грубъ; сцены любви не благопристойны, возносимые ими подвиги преувеличены, описанія битвъ растянуты и тяжелы, а путешествіи нел?пы и сумазбродны; въ разговор? просв?чиваетъ вся умственная скудость ихъ авторовъ, лишенныхъ всякой художественной м?ры и искры живой творческой силы, а потому вполн? достойныхъ быть изгнанными изъ любаго христіанскаго общества, какъ праздные и опасные люди». Священникъ, съ большимъ вниманіемъ выслушавъ каноника, счелъ его за умнаго челов?ка, говорившаго глубокую истину, и отв?тилъ ему, что вполн? разд?ляя съ нимъ ненависть въ рыцарскимъ книгамъ, онъ сжегъ кучу рыцарскихъ книгъ Донъ-Кихота. При этомъ онъ подробно разсказалъ, какъ разбиралъ онъ книги Донъ-Кихота, какія казнилъ, какія помиловалъ. Каноникъ отъ души посм?ялся этому разсказу. — «Порицая немилосердо эти книги», зам?тилъ каноникъ, «я нахожу въ нихъ одно хорошее, именно канву: блестящія талантъ могъ бы развернуться и выказать себя на ней во всемъ блеск?. Он? представляютъ обширное поле, на которомъ перо можетъ двигаться совершенно свободно, описывая бури, кораблекрушенія, битвы и проч. Оно можетъ нарисовать великаго полководца, одареннаго вс?ми талантами, необходимыми для того, чтобы стяжать воинскую славу: искуснаго, умнаго, проникающаго въ нам?ренія непріятеля, ум?ющаго краснор?чиво уб?ждать и разуб?ждать своихъ солдатъ, мудраго и сдержаннаго въ сов?т?, быстраго въ исполненіи, столь же стойкаго въ оборон?, какъ стремительнаго въ нападеніи. Писатель можетъ разсказывать зд?сь поперем?нно то какое-нибудь трагическое происшествіе, то веселое и неожиданное; въ одномъ м?ст? онъ можетъ оплакать благородную, умную, красивую женщину, въ другомъ мужественнаго и благороднаго христіанина, противопоставляя ему какого-нибудь нев?жду фанфарона; въ третьемъ изобразить храбраго и сострадательнаго принца, щедрость великодушныхъ властителей и в?рность преданныхъ имъ вассаловъ. Въ подобномъ сочиненіи писатель можетъ поперем?нно выказываться астрономомъ, географомъ, музыкантомъ, государственнымъ челов?комъ, даже волшебникомъ, если захочетъ и ему представится удобный случай къ тому. Онъ можетъ посл?довательно изобразить искусство Улисса, набожность Энея, мужество Ахиллеса, несчастія Гектора, изм?ну Сонона, дружбу Эураліи, щедрость Александра, мужество Цезаря, великодушіе Траяна, самоотверженность Зопира, благоразуміе Катона, наконецъ, всевозможныя достоинства, образующія совершеннаго героя, все равно, над?литъ ли онъ ими одного челов?ка или н?сколькихъ. И если подобное сочиненіе будетъ умно задумано, написано чистымъ, пріятнымъ слогомъ и приблизится на сколько это возможно къ истин?, тогда данная автору канва украсится разнородными и драгоц?нными узорами, и сочиненіе его представитъ столько красотъ, что оно достигнетъ высочайшей степени совершенства, до которой можетъ возвыситься поэтическое произведеніе, предназначенное, услаждая, — поучать читателя. Свобода, предоставляемая писателю въ созданіи и развитіи подобнаго рода произведеній, даетъ возможность ему непрем?нно являться въ нихъ лирикомъ, эпикомъ, трагикомъ, комикомъ, соединяя въ себ? вс? красоты пріятной и сладкой науки поэзіи и краснор?чія, потому что эпопея можетъ быть написана прозой такъ же удобно, какъ и стихами,
Глава XLVIII
— Вы совершенно правы, сказалъ священникъ канонику, и потому т?мъ большаго достойны порицанія сочинители подобныхъ книгъ, пишущіе не думая, не разсуждая, пренебрегая правилами искуства, которыя руководятъ талантомъ. помогли бы писателю также прославиться прозою, какъ прославились своими стихами два князя поэзіи римской и эллинской.
— Сказать правду, зам?тилъ каноникъ, я самъ пробовалъ написать рыцарскую книгу, соблюдая вс? названныя мною условія; и нечего гр?ха таить, исписалъ листовъ сто. Желая, однако, узнать, тамъ ли хорошо мое произведеніе, какъ я полагалъ, я отдалъ его за судъ страстныхъ, но умныхъ и образованныхъ любителей подобнаго рода книгъ, и вм?ст? съ т?мъ просилъ прочитать его и такихъ господъ, которые ищутъ
