МИГУЭЛЬ СЕРВАНТЕСЪ СААВЕДРА
И ЕГО КНИГА:
ДОНЪ-КИХОТЬ ЛАМАНЧСКІЙ
Ни одна книга такъ не прославилась, никакой романъ не заслужилъ такой громкой изв?стности, ни одно произведеніе какого-то бы ни было писателя не усп?ло пріобр?сти такой всемірной популярности, какъ Донъ-Кихотъ Мигуэля де Сервантеса. Но, посп?шимъ оговориться: на каждомъ шагу и изъ устъ множества людей слышимъ мы имя героя этого безсмертнаго произведенія; однако, много-ли найдется такихъ, которые читали Донъ-Кихота и еще бол?е — такихъ, которые знали бы что-нибудь о судьб? самого автора; а между т?мъ, едва ли есть другая книга, которая печаталась бы такъ часто, переводилась на такое множество разныхъ языковъ, и другой авторъ, который удостоился бы столькихъ біографій. Изъ за сухощаваго облика героя, ставшаго типомъ, видн?ется могучая фигура самого автора. Пусть онъ выступитъ передъ нами на минуту, прежде ч?мъ начнетъ свое пов?ствованіе о жизни и д?яніяхъ Донъ-Кихота, дворянина изъ Ламанхи.
Мигуэль Сервантесъ Сааведра происходитъ изъ древняго дворянскаго рода въ Галиціи, распространившагося въ Испаніи и Америк?. Кастильская в?твь этого рода, посредствомъ брака вступившая въ родство съ домомъ Сааведра, въ начал? XVI в?ка повидимому уже утратила свой прежній блескъ и могущество: родители Сервантеса, люди небогатые, жили неподалеку отъ Мадрида въ маленькомъ городк? Альвал?-де-Генаресъ, когда, въ начал? октября 1547 года, у нихъ родился четвертый ребенокъ, совм?стившій въ себ? знатность рода съ величіемъ генія. 9-го числа того-же м?сяца его окрестили. Годы д?тства и первой юности Сервантеса покрыты для насъ мракомъ и даже разнообразные намеки, которые мы встр?чаемъ по этому поводу въ его сочиненіяхъ, мало способствуютъ къ разс?янію этого мрака. Живой ребенокъ страстно любилъ слушать уличныхъ п?вцовъ и смотр?ть на представленія странствующихъ актеровъ, разыгрывавшихъ комедіи Лопе-де-Руэда. Рано пробудилось въ немъ стремленіе къ творчеству и каждый лоскутокъ печатной бумаги, который попадался ему гд? нибудь на улиц?, въ грязи, получалъ для него значеніе высокаго литературнаго произведенія. Алькальскій университетъ, основанный не бол?е какъ л?тъ за 50 до того, пользовался въ то время еще громкою изв?стностью, и Сервантесъ, выросши въ этой умственной атмосфер?, поступилъ впосл?дствіи въ саламанкскій университетъ для изученія юридическихъ наукъ, хотя литература и зд?сь оставалась его любим?йшимъ предметомъ. Вскор? онъ близко сошелся съ однимъ изъ своихъ учителей Лопе-де-Гойосъ, которому въ 1569 году мадридскимъ сов?томъ было поручено издать томъ стихотвореній на смерть несчастной Елизаветы Валуа, прославленной Шиллеромъ въ его Донъ- Карлос?; исполняя это порученіе, Лопе издалъ, между прочимъ, и шесть небольшихъ стихотвореній Сервантеса, называя его при этомъ «своимъ дорогимъ и много любимымъ ученикомъ.» Такимъ образомъ Сервантесъ дебютировалъ на литературномъ поприщ? и хотя въ первыхъ его произведеніяхъ не зам?тно особенно выдающагося таланта, т?мъ не мен?е уважительный отзывъ о немъ Лопе и то обстоятельство, что одна изъ его элегій была издана отъ имени всей школы, доказываютъ, какимъ почтеніемъ онъ пользовался въ сред? учителей и товарищей-студентовъ. По случаю похоронъ Елизаветы Валуа, происходившихъ въ конц? октября, Папа отправилъ въ Мадридъ своего легата Гіуліо Аквавива съ т?мъ, чтобы выразить королю свое собол?знованіе. Но зат?мъ, когда тотъ же легатъ ярился къ королю 2го декабря съ переговорами другаго рода отъ лица Папы, то ему вел?но какъ можно скор?е оставить Испанію и Сервантесъ, въ свит? этого ученаго прелата посл?довалъ за нимъ въ Римъ. Не чувствуя себя склоннымъ ни къ церковной, ни къ военной служб?, онъ поступилъ въ кардиналу въ качеств? камергера; но и въ этомъ положеніи оставался онъ недолго: гордый испанецъ не могъ примириться съ тою зависимостью, въ которую ставила его служба. Въ то время звукъ оружія и военный кличъ наполняли вс? итальянскіе города: Доріи вооружали свои галеры на верфяхъ Генуи, а на римскихъ площадяхъ испанскіе офицеры производили смотръ войскамъ. Венеціанская республика вступила въ ожесточенную борьбу съ султаномъ Селимомъ II за островъ Кипръ, а Папа обращался съ просьбами и письменными напоминаніями къ христіанскимъ государямъ, побуждая ихъ сод?йствовать поб?д? креста надъ магометанскою луною. Венеція заключила союзъ съ Папою и Донъ-Жуанъ Австрійскій, побочный братъ Филиппа II, былъ назначенъ главнокомандующимъ. Это воинственное настроеніе охватило сердце молодаго писателя; онъ съ наслажденіемъ вырвался изъ своего унизительнаго положенія и посвятилъ себя «ремеслу, единственно приличному дворянину», — онъ взялся за оружіе. Двадцати трехъ л?тъ отъ роду вступаетъ онъ въ испанскую армію, чтобы бороться съ непримиримымъ врагомъ христіанства и врагомъ своего отечества въ особенности. Онъ поступаетъ въ отрядъ Діего-де- Урбина, знаменитаго бойца изъ Гвададаяры и вм?ст? съ отрядомъ стоитъ въ Неапол?. Вскор? ему представился случай отличиться Въ сентябр? 1571 года флоты: папскій, венеціянскій и испанскій соединились въ гавани Мессины подъ предводительствомъ юнаго героя Донъ-Жуана Австрійскаго. Отрядъ, въ которомъ находился Сервантесъ, занялъ военный корабль Ла-Марквеза. Посл? того, флотъ освободилъ Корфу и н?сколько времени пресл?довалъ морскія силы непріятеля; посл?дніе были встр?чены наконецъ рано утромъ 7 октября при вход? въ Лепантскую бухту.
Сервантесъ въ это время лежалъ въ лихорадк? въ своей кают?. Услышавъ, что сраженіе началось, онъ бросается на палубу, не взирая на ув?щанія капитана и товарищей и требуетъ, чтобы ему назначили одинъ изъ опасн?йшихъ постовъ. Маркеза была изъ числа кораблей, наибол?е отличившихся. Она сц?пилась съ адмиральскимъ кораблемъ, побила до 500 турокъ и захватила египетское знамя. Среди отчаянной перепалки Сервантесъ получилъ три раны, дв? въ грудь и одну въ руку, которая и осталась искал?ченною на всю жизнь. Гордый своимъ участіемъ въ д?лахъ этого дня, столь славнаго въ исторіи христіанства, когда турецкій флотъ былъ разс?янъ и выгнанъ съ океана, Сервантесъ говорилъ, что потерявъ руку онъ поплатился за этотъ день еще не слишкомъ дорогою ц?ною. Главнокомандующій лично похвалилъ его и вел?лъ увеличить его жалованье. Въ то время какъ товарищи собирались въ Сицилію на зимнія квартиры, онъ остался въ мессинскомъ лазарет? съ т?мъ, чтобы вылечить свои раны и уже на сл?дующую весну мы видимъ его снова близъ Греціи въ отряд? Фигуэроа, самомъ важномъ изъ всего войска, передъ Модономъ и при штурм? Наварина. Походъ, который Сервантесъ описываетъ въ «исторіи каторжниковъ», былъ неудаченъ и Донъ- Жуанъ долженъ былъ вернуться со своимъ флотомъ въ Мессину.
Движимый романтическими грезами своего собственнаго героя Донъ-Кихота, а въ д?йствительности состоя на служб? въ жалкомъ гарнизон? и изнуряя себя безплодными походами, Сервантесъ отправляется то въ Сардинію, то въ Геную, то въ Сицилію, и усталый отъ этой жизни, б?дной подвигами, онъ въ 1575 году беретъ отставку и возвращается въ Испанію. Его главнокомандующій, какъ представитель полка, въ которомъ онъ служилъ въ посл?днее время, герцогъ Карлосъ Зеза и Терранова даетъ ему рекомендательныя письма въ королю, въ которыхъ превозноситъ его храбрость и в?рность. Радостно вступаетъ онъ на галеру Эль-Соль, которая должна была доставить его вм?ст? съ братомъ Родригомъ въ отечество. Но судьба р?шила иначе: 26 сентября 1575 года корабль ихъ былъ захваченъ алжирскими корсарами и посл? упорной борьбы долженъ былъ признать себя поб?жденнымъ. Въ алжирскомъ порт? добычу под?лили и Сервантесъ достался одному греческому ренегату, который командовалъ двадцативесельнымъ гальономъ. Этимъ начинается новая эпоха въ жизни Сервантеса, повліявшая на него глубоко и могущественно; одного изъ лучшихъ перловъ недоставало бы въ его жизни, говоритъ Френцель своихъ великол?пныхъ essais, еслибъ ему не пришлось поносить рабскихъ ц?пей.
Скупой и жестокій ренегатъ заключилъ изъ писемъ Донъ-Жуана и герцога Сезы, найденныхъ имъ въ вещахъ Сервантеса, что эта личность должна была занимать высокое положеніе и что по этому за нее можно получить значительный выкупъ. Пл?нника держали съ величайшей строгостью; заковали его въ ц?пи и окружили бдительнымъ и чрезвычайно тягостнымъ надзоромъ. Но Сервантесъ, полагавшій, что свобода есть высочайшее благо, а неволя величайшее зло, какое только можетъ постигнуть смертнаго, не переставалъ помышлять о поб?г?, точно также, какъ и остальные товарищи его по пл?ну, вскор? избравшіе
