однакоже, свид?тельствуютъ о необыкновенномъ талант? автора въ изображеніи трогательныхъ и поразительныхъ сценъ и положеній. Нужно, впрочемъ, сознаться, что у него всюду проглядываетъ недостатокъ въ истинномъ драматизи?, и это обстоятельство само собою открываетъ предъ писателемъ новую область эпическаго представленія, въ которомъ вм?сто узкой формы развитія д?йствія, быстро стремящагося въ развязк?, требуется разсказъ, ведущій къ ней медленно и грандіозно. Сервантесъ самъ могъ чувствовать ошибочное направленіе своего генія, и когда на горизонт? появился, какъ блестящій метеоръ, Лопе-де-Вега, онъ началъ совершенно ошибочно думать о своемъ талант?. Короче сказать, онъ подумывалъ уже отправиться въ Америку, бывшую и тогда уже приб?жищемъ вс?хъ несчастныхъ и заблуждающихся въ своемъ призваніи, но въ это время главный провіантмейстеръ индійскаго флота и войска, донъ Антоніо Гевара, предложилъ ему второстепенное м?сто въ своемъ управленіи въ Севиль?. М?сто это по крайней м?р? дало ему хл?бъ, котораго онъ тщетно искалъ въ другихъ м?стахъ.
Сервантесъ мгновенно покидаетъ Мадридъ, проклиная сцену и водворяется въ Севиль?, гд? хотя и съ ограниченными средствами, но им?я всегда в?рный кусокъ хл?ба, онъ живетъ около десяти л?тъ, отказывая себ? во всякаго рода творчеств?. Но въ путешествіяхъ, совершенныхъ имъ по д?ламъ службы, онъ узналъ свою страну и народъ, которые онъ такъ мастерски изобразилъ въ своемъ Донъ-Кихот? и Новеллахъ. По в?рности, съ которой онъ въ н?которыхъ м?стахъ описываетъ Севилью, заключаютъ, что они написаны во время тамошней его жизни. Но для этого н?тъ никакихъ в?рныхъ указаній.
Посл? смерти Филиппа ІІ Сервантесъ исчезаетъ изъ Севильи, прослуживъ тамъ долгое время въ качеств? адвоката. Глубокимъ мракомъ покрыта жизнь его отъ 1598 до 1603 г. и, однако, эти годы составляютъ періодъ блеска въ его литературной д?ятельности, такъ какъ сюда относится его геніальное произведеніе — Донъ-Кихотъ. Единодушное мн?ніе объ этомъ період? его жизни таково, что великій пріоръ мальтіискаго ордена въ Манх? поручилъ ему собирать доходы ордена въ Аргамазил?, и что принявъ на себя эту благочестивую должностъ, онъ подвергся гоненію со стороны должниковъ, не хот?вшихъ платить свои долги и даже былъ посаженъ въ тюрьму, посл? чего, подъ впечатл?ніемъ гн?ва, онъ принялся писать своего Донъ-Кихота, выводя героя изъ того села, въ которомъ съ нимъ обошлись такимъ постыднымъ образомъ и перенося первыя приключенія рыцаря на почву Манхи. Все это очень возможно и даже в?роятно, но мы не им?емъ относительно этого точныхъ доказательствъ. Правда, что Сервантесъ самъ говоритъ въ предисловіи къ первой части своего Донъ-Кихота, что начатъ онъ въ тюрьм?; но это можетъ относиться точно также и къ первому его заключенію въ Севиль? и къ посл?дующему въ Вальядолид?. Одно изв?стно съ достов?рностью, что въ Манх? у него были друзья и знакомые, и что онъ им?лъ случай близко изучить страну, играющую роль въ его книг?. Наконецъ, все это едва-ли могло относиться къ какому-нибудь другому періоду, кром? промежутка отъ 1598 года, въ которомъ мы теряемъ его сл?дъ въ Севилъ? и до начала 1603 г., когда онъ снова появляется въ Вальядолид?. Сюда привлекъ его, в?роятно, дворъ Филиппа III, при которомъ онъ вад?ялся найдти покровителей, но первая попытка его въ этомъ род? предъ герцогомъ Лермы отняла у него всякую охоту продолжать свои исканія. Онъ жилъ тихо и уединенно доходомъ со своихъ сочиненій и другихъ занятій, которыя ему поручали. Однажды ночью, неподалеку отъ это дома, произошла дуэль между двумя придворными, въ которой одинъ изъ дуэлистовъ погибъ. Подозр?ніе пало на домашнихъ Сервантеса и до начала сл?дствія по этому д?лу, его посадили въ тюрьму, согласно съ испанскими законами. Однако черезъ н?сколько дней его отпустили. Кром? этого эпизода мы ничего не знаемъ о жизни Сервантеса въ Вальядолид?, но т?мъ ярче его литературная д?ятельность за это время пребыванія его въ столиц? королевства.
Первую часть Донъ-Кихота Сервантесъ написалъ въ полн?йшей тишин? и въ 1604 г. получилъ королевскую привиллегію для его напечатанія. Оставалось найти челов?ка, который съум?лъбы оц?нить книгу и которому можно было-бы посвятить ее и отдать подъ защиту. Выборъ Сервантеса остановился на герцог? Беярскомъ, который между т?мъ, узнавъ, что произведеніе это — сатира, отказался отъ посвященія, подъ предлогомъ своего высокаго сана. Сервантесъ испросилъ, однакожъ, дозволеніе прочесть ему изъ этой книги хоть одну главу, и восторгъ слушателей при этомъ чтеніи былъ такъ великъ, что авторъ долженъ былъ читать главу за главою, пока, увлекшись, не окончилъ всей книги. Тогда герцогъ согласился принять посвященіе, обезсмертившее такимъ образомъ его имя. Посл? двадцатил?тняго затишья, въ продолженіе котораго не появилось ни одного сочиненія Сервантеса, была выпущена въ св?тъ въ Мадрид? въ 1605 году первая часть Донъ-Кихота изъ типографіи Жуана де-ла-Квеста. Это была книга въ четвертую долю листа, им?вшая 312 страницъ; появленіе ея осл?пило какъ молніей; эффектъ, ею произведенный, не можетъ сравниться ни съ ч?мъ въ литератур? предыдущихъ в?ковъ. Только въ наше время стали расходиться н?которыя книги такими огромными массами. Во второй части своего Донъ-Кихота Сервантесъ говоритъ, что книга его разошлась въ количеств? 30,000 экземпляровъ, и прибавляетъ, что сл?дуетъ ожидать, что она разойдется еще въ количеств? въ тысячу разъ б
Чтоже это за дивная книга, которая пріобр?ла такую славу и распространеніе? «Don-Quichotte paru, la chevalerie etait morte et Cervantes immortel», восклицаетъ Эмиль Шаль, нов?йшій біографъ Мигуеля Сервантеса, и слова эти представіяютъ, безъ сомн?нія, самый прекрасный и сжатый отзывъ о Донъ-Кихот?, ставящій насъ именно на ту точку, которую нужно им?ть прежде всего въ виду, для осв?щенія произведенія.
Эпоха процв?танія рыцарей, ищущихъ приключеній, паладиновъ, короля Артура и его рыцарей круглаго стола начинается съ паденіемъ древняго міра и оканчивается развитіемъ правильной гос?дарственной жизни. Это мрачная эпоха среднихъ в?ковъ, когда міромъ управлялъ мечъ, кулачное право и поединокъ заступали м?сто законовъ, а церковь только съ великимъ трудомъ могла пресл?довать свои цивилизующія ц?ли. Въ то время защита прит?сненныхъ и помощь несчастнымъ представляли защиту высокую и достойную рыцарства. Прекрасная картина рисуется предъ нашими глазами: мы видимъ рыцаря, пускающагося въ широкій св?тъ съ мечомъ въ рук?, въ шлем? и панцыр?, съ т?мъ, чтобы силою рукъ доказать высоту своихъ уб?жденій и послужить оплотомъ для справедливости и доброд?тели. Въ образ? этого одинокаго героя воплощается нравственная идея, которую никакое время не способно лишить ея жизненности. Женщина, какъ слаб?йшая, должна была стоять подъ особеннымъ покровительствомъ этихъ странствующихъ рыцарей, и это обстоятельство придало рыцарству какую-то своеобразную прелесть. Это чудное время должно было найти въ поэзіи свое облагораживающее выраженіе. Обильный матеріалъ для фантазіи трубадуровъ, рапсодій и минезенгеровъ представляли въ этомъ отношеніи крестовые походы и походы отд?льныхъ рыцарей, турниры, дворы любви и празднества. Подвиги героевъ прославлялись или въ звучныхъ стихахъ или-же въ проз? полной живыхъ красотъ, но писатели рыцарскихъ романовъ, развившихся изъ поэтическихъ произведеній среднихъ в?ковъ и въ начал? представлявшихъ просто прозаическое переложеніе эпическихъ стихотвореній, не поняли своей прекрасной задачи. Только и видишь драки, жестокости, да приключенія: ни плана, ни связи, ни здраваго смысла. Самымъ запутанн?йшимъ образомъ переплетаются между собою мечтательная любовь и дикая чувственность, безнравственность и предразсудокъ. Великаны и карлики, чудовища и чарод?и хаотически перем?шаны въ этихъ рыцарскихъ романахъ, которые послужили-бы къ стыду и поруганію самихъ рыцарей, если бы время не было такъ незр?ло и наивно, чтобъ сказки принимать за чистую д?йствительность и съ жадностью глотать все, что ни попадалось, за недостаткомъ лучшей умственной пищи. Направленіе в?ка подосп?ло на помощь къ этому незр?лому произведенію фантазіи. Крестовые походы породили во всей Европ? страсть къ приключеніямъ и проложили такимъ образомъ путь рыцарскимъ романамъ. Въ Испаніи, гд? рыцарство, со вс?ми своими атрибутами, пустило особенно глубокіе корни, выступаетъ еще новый элементъ. Войны съ маврами, превращавшія каждаго испанца въ воина и вносившій рыцарскій духъ въ каждую семью, не могли не вызвать изображенія разныхъ приключеній и геройскихъ подвиговъ, не могли не вызвать произведеній извращенной фантазіи, находившихъ всегда людей, охотно слушающихъ ихъ. Испанскій народъ слушалъ слишкомъ усердно эти исторіи, состоявшія изъ самыхъ неслыханныхъ и нев?роятныхъ приключеній и въ мір?, уже и безъ того фантастическомъ, какой былъ въ то время, очаровывался еще бол?е фантастическими созданіями разнузданнаго воображенія. Молодежь уже не могла бол?е находить никакого удовольствія въ
