стене. Несколько минут он молча слушал, затем повесил трубку на место.
— Это Лу, — сообщил он. — Мне нужно кое-что проверить. Ты не против того, чтобы провести этот день в роли домохозяйки?
— Домохозяйки?
— Я не хочу, чтобы ты выходила на улицу.
Кей на мгновение задумалась.
— Мне придется отменить занятия.
— Отмени.
Сантомассимо надел галстук и затянул его.
— Дверь никому не открывай. На звонки не отвечай. Я не жду ни посылок, ни телеграмм. Я никого не жду.
— Capisco.149
— Capisco? Откуда ты это знаешь?
— Из Феллини.
Сантомассимо наклонился и поцеловал ее в плечо. Они взялись за руки. Ему не хотелось уходить.
— Внизу в холле дежурит полицейский. Еда в холодильнике. Телевизор в спальне. Где стоит выпивка, ты знаешь.
Кей засмеялась:
— Хватит с меня выпивки.
— Ну и умница.
— Поцелуй меня, — попросила она.
Сантомассимо снова поцеловал ее, на этот раз в губы, мягко и нежно, словно боялся поранить. «Может быть, она моя единственная надежда», — подумал он. Он боялся надеяться снова.
Сантомассимо надел пиджак и вышел за дверь. Он слышал, как дважды щелкнул замок. Вчера двойной замок не спас Кей от сокола. Но здесь до земли было пятьдесят футов, а дверь террасы, ведущей к пожарному выходу, закрыта на два висячих замка. Через балкон тоже нельзя проникнуть в квартиру, балконы в доме располагались в шахматном порядке. Кей была в безопасности.
Внизу Сантомассимо встретил полицейского.
— Доброе утро, сэр, — приветствовал тот лейтенанта.
— Доброе утро. К двери моей квартиры никто не должен подходить. Понятно?
— Понятно.
— А сейчас пойдем осмотрим мою машину.
— Да, сэр.
Почти полчаса они осматривали «датсун». Похоже, к машине никто не приближался. Она мягко завелась, и Сантомассимо, кивком указав полицейскому на дом, тронулся с места, но поехал не в участок, а туда, где капитан Эмери приказал ему встретиться с Бронте.
На соколиное ранчо в заросшем высокой травой каньоне Топанга.150
Сокол взмыл высоко в небо, превратившись в точку, которая описала круг и начала увеличиваться, приближаясь к земле. Птица распростерла крылья и стала плавно парить, словно купаясь в лучах солнца, а потом резко начала падать вниз.
А. Э. Мередит, одетый в рабочий костюм цвета хаки, стоял, запрокинув голову, и свистел в свисток. Человеческое ухо едва различало этот свист, но сокол его хорошо слышал. Огромная птица пронеслась над ранчо и клетками, сделала круг над деревьями на холме и, закрыв собой солнце, опустилась на одетую в перчатку руку Мередита. Сантомассимо инстинктивно пригнул голову, когда сокол подлетал к ним. Мередит надел на голову птицы черный колпак, и та замерла.
Несмотря на свои шестьдесят три года, Мередит выглядел крепким и здоровым мужчиной. Толстые стекла очков делали его глаза неестественно большими. На поясе у него висел длинный нож в кожаных ножнах. Черные кожаные сапоги доходили ему почти до колен.
— Какой необычный свисток! — удивился Бронте.
— Вы правы, его слышит только сокол-сапсан. У этих птиц поразительный слух. Стоит кролику пискнуть где-нибудь за две мили отсюда, и сокол уловит этот звук.
Мередит был президентом Ассоциации соколиной охоты Соединенных Штатов Америки. Сейчас он заметно нервничал. Бронте и Сантомассимо внимательно его слушали, что заставляло Мередита нервничать еще больше. Полицейские в строгих городских костюмах выглядели чужаками на его территории, и их вид не предвещал ничего хорошего.
Сантомассимо не сводил глаз с птицы, которая сидела неподвижно, вцепившись когтистыми лапами в перчатку Мередита. При виде сокола его пробирала дрожь.
— Это сокол-сапсан, — продолжал Мередит. — Король в семействе ястребиных. Доминантная характеристика — нападение. Преследует добычу, убивает и пожирает. Неумолимый и беспощадный. Видит на расстоянии пяти миль. Если очень голоден, может атаковать добычу равных с ним размеров.
— Но не больше? — уточнил Сантомассимо. — На человека не может напасть?
Мередит покачал головой. Вопрос его обидел.
— Никогда не слышал, чтобы соколы нападали на человека.
— Даже если очень голоден? — продолжал настаивать Сантомассимо.
— Даже если очень голоден.
Бронте внимательно рассматривал птицу. Но стоило ему чуть приблизиться к ней, она почувствовала это и напряглась. Бронте отпрянул. Острые когти, торчавшие из шишковатых лап подобно грязным шипам, произвели на него впечатление.
— Вообразите, что птицу закрыли в комнате на несколько часов, — сказал Бронте, — или даже на целый день. А до этого ее не кормили.
— И она нападает на человека, — продолжил за него Сантомассимо, — сразу же, едва тот войдет в комнату.
— Нет, сэр, лично я не могу в это поверить, — стоял на своем Мередит. — Сапсаны не едят человеческое мясо.
— А из страха он может напасть? — спросил Бронте.
— Нет. Если его напугать, он улетит. Он охотник и нападает на то, что ест, — на кроликов, мелких лис, белок.
Сантомассимо закурил сигарету. Мередит неодобрительно посмотрел на него. Вокруг клеток было много сухого сена, и он боялся, что одна искра может вызвать пожар.
Сокол давил своей тяжестью на его руку.
— Простите меня, джентльмены, — сказал Мередит и понес птицу к большой клетке внутри вольера.
Он осторожно снял сокола с руки и посадил его на деревянную жердь, после чего закрыл клетку. Сантомассимо заметил, что, несмотря на все свои заверения о безопасности сокола для людей, Мередит почувствовал облегчение, освободившись от сапсана. Теперь они втроем наблюдали за птицей. Накрытый черным колпаком, похожий на средневекового инквизитора, сокол гордо сидел, излучая опасность и смерть, окутанный тайной, которая была непостижима, как сама дикая природа, неподвластная воле человека.
— Нет, я, конечно, не утверждаю, что большой ястреб или сокол-сапсан не могут нанести человеку серьезных травм… У меня у самого стеклянный глаз, видите? Неправильно взял за лапы. Такие когти могут разорвать кожу даже непреднамеренно. Но чтобы убить? Нет, подобного случая я не припомню.
— Мне пришлось отбиваться от нападавшей птицы, мистер Мередит, — сказал Сантомассимо. — И это не было похоже на игру.
Мередит снова покачал головой.
— При всем уважении к вам, офицер, — сказал Мередит, глянув на руку Сантомассимо и глубокую царапину над его бровью, — я глубоко сомневаюсь, что сокола оставили в квартире для убийства.
— Но птица напала на человека, — тихо возразил Бронте.
