— На самом деле я не знаю. Лжет. Но почему?
— Эдвард вскоре умер, Генриетта, кажется, тоже, — проговорила Элли наконец. — Вроде бы молодой красивый муж бросил ее.
— А что стало с их ребенком? — тихо спросила Джеки. Надеюсь, я единственный уловил странность се тона.
Элли допила вино.
— Понятия не имею. Она выросла не в Коул-Крик, это точно. Больше прямых потомков у Коулов нет, в этом я могу поклясться своей жизнью!
Она произнесла последнее слово с таким нажимом, что остальные недоуменно переглянулись: и что все это значит?
И только Джеки сидела очень тихо и, готов поспорить, вычитала и складывала в уме. В семидесятых, сказала Элли. Генриетта Коул родила ребенка, девочку, в семидесятых годах, а молодой муж бросил ее.
Джеки родилась тоже в семидесятых, и ее отец бросил жену. И когда Джеки была очень-очень маленькой, они жили в Коул-Крик.
Глава 8
Джеки
Форду я говорить не хотела, но огромная часть меня желала бегом помчаться к ближайшей автобусной остановке, сесть на первый попавшийся рейс и навсегда убраться из Коул-Крик как можно дальше. Слишком уж много странных событий со мной происходит, слишком уж много я вспоминаю.
В воскресенье я облачилась в платье по моде сороковых годов и отправилась в церковь. Она стояла милях в трех от дома, но я «знала» короткий путь через лес. Придя туда, я обнаружила на месте большого красивого здания обугленный каменный фундамент да кирпичную трубу. Как жалко, что «моя» церковь сгорела.
Когда я вернулась домой, Форд спросил, понравилась ли мне служба, но в ответ я только пробормотала что-то невразумительное и поднялась к себе. Я переоделась и приготовила великолепный обед, однако мне кусок в горло не лез. Откуда я узнала, как пройти к церкви через лес? Когда я бывала в этом городе? О Боже, что со мной произошло здесь?!
— Хочешь поговорить о том, что тебя беспокоит? — спросил Форд за обедом.
Мило с его стороны, но я ничего не хотела ему рассказывать. Да и что сказать? Что у меня «предчувствие»? Керк поднимал меня на смех каждый раз, когда я говорила, что у меня «предчувствие».
После обеда я возилась в саду, а Форд смотрел по телевизору какое-то кино. Я пожалела, что не пригласила в гости Элли с Тессой. Я давно убедилась в том, что чужие проблемы отлично помогают отвлечься от своих собственных. Я могла бы расспросить Элли о том, почему она не уехала с мужем, когда его перевели в другой штаг. И хотя я поклялась никого не посвящать в подробности того, что со мной сотворил Керк может, я и рассказала бы ей об этом. Я была готова говорить о чем угодно, кроме того, как я себя чувствую в этом городке.
Я вздрогнула, когда позади меня раздался голос Форда.
— Ты меня напугал. — Я воткнула садовый совок в землю рядом с розовым кустом.
— Почему бы тебе не позвонить старым подругам? — Он присел рядом со мной. — Посмеялись бы вместе.
— Может, и позвоню. Эй, ногу убери! Ты наступил на мою перчатку.
Он отодвинул ногу ровно настолько, чтобы я смогла вытащить перчатку. Посмотрел в небо:
— Здесь хорошо.
Я прекратила прополку и села на землю.
— Да, хорошо.
Я с детства больше всего любила горный климат: на солнце тепло, а в тени прохладно.
— Что сегодня было в церкви? — спросил он и заставил меня посмотреть ему в глаза.
Его пронзительный взгляд сверлил насквозь.
— Да все то же самое, — отозвалась я. — Ты же знаешь, как эти службы проходят. Знаешь ведь?
— Я точно знаю, что ни один священник не заканчивает проповедь так быстро. Что с тобой случилось? Почему ты не осталась до конца службы?
Только я раскрыла рот, чтобы отделаться от него какой-нибудь наспех состряпанной ложью, как нечто большое и тяжелое пролетело сквозь кроны деревьев. Услышав свист рассекаемого воздуха, мы оба пригнулись. Точнее, пригнулась только я, а Форд лебедем нырнул вниз со своего стула и приземлился на меня. Должна признать, он умеет защищать женщин.
— Прости, — сказал он, скатившись с меня. — Я услышал... И... — Он выглядел смущенным.
Я поднялась и судорожно вздохнула. Он высокий и тяжелый, но хуже всего то что я приземлилась на свой совок. Ребра ощутимо болели. Не думаю, что они переломаны, но завтра утром я проснусь со здоровенным синяком.
Форд обшаривал колючие заросли кустарника — искал метательный снаряд. Морщась от боли в ребрах, я встала и взялась за дело вместе с ним.
Мы увидели его одновременно — большой камень, обернутый двухдюймовым скотчем. Под скотчем виднелась записка. Форд срезал скотч перочинным ножиком. Записка гласила: «Журнал «Тайм» за июль 1992 года». У нас обоих дух захватило.
Мы озадаченно посмотрели друг на друга. Думали мы об одном и том же: кто бросил этот камень? Зачем? Может, стоило погнаться за злоумышленником, прежде чем искать камень? И что значит эта дата?
— Как жалко, что сегодня воскресенье, — сказал Форд. — Библиотека закрыта. Хотя...
Одна и та же мысль пришла нам в голову одновременно: когда мы въехали в этот дом, в холле громоздились стопки старых журналов, включая «Тайм».
Форд в ужасе посмотрел на меня:
— Ты не...
Он хотел спросить, не выбросила ли я их.
Нет, не выбросила! Я собиралась отдать их бабушке Нейта, чтобы она продала их через Интернет, но пока не успела.
— В спальне прислуги! На чердаке! — бросила я через плечо и помчалась к двери дома.
Хотя я стартовала первая, Форд добрался до двери одновременно со мной: ноги у него были длиннее.
— Ой-ой-ой! — взвыла я, когда он попытался оттеснить меня от входа и ворваться в дом первым. — Мои ребра!
Он тут же перестал толкаться, и я, проскользнув под его рукой, первой добежала до лестницы, но Форд перескакивал через две ступеньки и потому добрался до верхней площадки раньше меня.
— Тебя никто не учил, что жульничать нехорошо? — крикнул он оттуда.
Однако в «журнальную комнату» я вбежала первой, потому что он выдохся и прислонился к стене перевести дух. Я ткнула его пальцем в живот и промчалась мимо.
Журналов в комнате было так много, а свободного места для маневров так мало, что мы почти час искали четыре выпуска за июль девяносто второго, а когда нашли, оба вывозились по уши и обливались потом. Я хотела сразу же сесть и взяться за журналы, но Форду надо было промочить горло, и мы спустились вниз. Я налила нам по стакану лимонада. Мы решили читать на улице, потому что там прохладнее. Я предложила посидеть на полукруглом балконе у меня в спальне, и Форд охотно согласился: никто из нас не хотел больше подвергаться атаке с воздуха.
