за пределы Англии.
Дядя сидел в кабинете директрисы школы и пил чай с хлебом и медом. Когда Эдилин вошла, он безразлично взглянул на нее и вернулся к трапезе. Эдилйн подошла, намереваясь поцеловать родственника, но он состроил такую гримасу, словно его передернуло от отвращения. Впрочем, это было даже к лучшему, потому что внешность дяди произвела на нее отталкивающее впечатление. Лицо его было красным, кожа шершавой, а маленькие глазки смотрели так, словно они принадлежали не человеку, а какому-то мелкому хищному зверьку.
Эдилин ждала, пока он допьет чай, — дядя даже не подумал угостить ее, — а две учительницы второпях собирали ее вещи.
У здания школы их ждала старая громоздкая карета. Учителя сообщили ей, что им удалось упаковать всю ее одежду в один сундук, а с книгами придется подождать.
Как только Эдилин и ее дядя оказались в карете, она спросила его, почему он за ней приехал.
Он посмотрел на нее как на дурочку и напомнил, что скоро ей исполнится восемнадцать.
— С чего бы еще ты мне понадобилась?
Эдилин могла бы сказать в ответ что-то резкое, но решила, что дядю лучше не злить.
Путешествие длилось почти неделю. Каждую ночь они останавливались в какой-нибудь гостинице, ели горячий ужин и спал и. Пару раз гостиницы попадались вполне приличные, но остальные были ужасными. Когда они первый раз остановились переночевать, Эдилин попросила сделать горячую ванну, но эта просьба была встречена таким взрывом хохота, что больше просить она не осмеливалась. Ей приходилось довольствоваться тем количеством воды, которое удавалось выпросить у горничной подобрее.
В шотландский «замок» дяди они прибыли на закате. Эдилин ужасно устала. Волосы растрепались, тело чесалось от накопившейся за неделю грязи. Выглянув из окна кареты, Эдилин увидела то, что дядя называл «замком», и ей захотелось заплакать. Этот дом не был тем замком, что рисовался в ее воображении, он представлял собой башню, сложенную из камней, которые выглядели так, словно мечтали уйти в землю, из которой их когда-то вытащили.
За все время путешествия дядя не сказал ей и дюжины слов. К тому времени как они добрались до Шотландии, Эдилин знала наверняка, что ничего хорошего ей ждать от дяди не приходится.
Она вышла из кареты на каменную мостовую двора, где, кажется, собралось человек сто шотландцев. Все они побросали свои дела и с любопытством смотрели на нее. На всех были прямоугольные отрезы из шерстяной домотканой ткани в полоску и клетку. На женщинах — юбки из грубой шерсти, подпоясанные толстыми кожаными ремнями на талии, а мужчины носили шерстяные брюки и просторные рубахи.
Что Эдилин понравилось, так это то, что многие из них улыбались ей. Она знала, что выглядит ужасно, но, кажется, их это не смущало. Пожилой мужчина вышел из толпы и протянул ей руку, чтобы помочь спуститься с приступки кареты. Обернувшись, Эдилин улыбнулась им всем.
— Спасибо! — громко сказала она. — Спасибо за ваше гостеприимство.
Некоторых, кажется, ее слова смутили, но кое-кто заулыбался еще шире.
Дядя пошел к деревянной лестнице, ведущей на второй этаж башни, предоставив Эдилин самой себе. Она поняла, что ей выпал единственный шанс произвести хорошее впечатление. Она всегда старалась вести себя непринужденно и чувствовала, что эти люди настроены к ней доброжелательно. Вместо того чтобы последовать за дядей, она обошла двор, знакомясь с шотландцами. Она восхищалась младенцами и раздавала комплименты женщинам, расхваливая громадные броши, которыми на плечах крепились тартаны. Она зашла на конюшню и поговорила о лошадях с замечательным конюхом по имени Малькольм.
— Я думаю, вам понравится то, что вы сейчас увидите, — сказал он с таким сильным акцентом, что Эдилин с трудом поняла его.
Она прошла с ним по проходу до последнего стойла и увидела Марми, свою гнедую в яблоках кобылу. Эдилин не смогла сдержать слез, поглаживая кобылу по носу. Эта кобыла была в числе тех немногих существ, которые постоянно присутствовали в ее жизни. Когда Эдилин училась в школе, Марми жила в конюшне неподалеку, а когда она бывала у кого-нибудь в гостях, кобылу доставляли туда заранее, чтобы Эдилин могла на ней покататься.
— Она рада вам, — сказал Малькольм.
— А я рада ей. Мы вместе с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Она любит овес.
— Да, еще как.
Эдилин часто приходилось переспрашивать, потому что она не всегда понимала Малькольма, отчего их беседу трудно было назвать легкой и приятной.
То, что дядя распорядился привезти Марми в Шотландию, несколько изменило отношение к нему Эдилин. Ей даже захотелось его поблагодарить. Дядю она не нашла, но зато познакомилась с горничной, маленькой женщиной по имени Мораг, которая привела Эдилин на самый верхний этаж башни в холодную пустую комнату, которой отныне предстояло стать ее спальней. Эдилин была разочарована нищетой убранства, но разочарования своего решила не показывать. Обернувшись к Мораг, она поблагодарила ее за помощь.
Двое суток Эдилин почти не выходила из своей комнаты. Мораг следила за тем, чтобы ей приносили еду, воду и прочие необходимые вещи, но Эдилин копила силы для того, что ей предстояло.
Когда дядя наконец позвал ее к себе, все оказалось даже хуже, чем она предполагала. Он запер за ней тяжелую дверь на задвижку, чтобы никто не мог их услышать, затем сел за стол между двумя мужчинами, ни об одном из которых Эдилин не могла бы сказать доброго слова. Один из них был стар и уродлив, другой — молод, но глаза у него были как у бешеного пса. Дядя заявил, что в день своего восемнадцатилетия, как только часы пробьют полночь, она должна выйти замуж за одного из его приятелей.
— Тебе предстоит выбрать одного из них.
Он произнес слово «выбрать» так, словно считал, что это самая смешная в мире шутка.
— Сожалею, — вежливо сказала Эдилин, — но я не могу выйти ни за кого из них. Я уже помолвлена.
Все трое посмотрели на нее так, словно ни разу в жизни не слышали этого слова.
— У меня уже есть жених, — повторила Эдилин громче.
Это было не совсем так, потому что Джеймс еще не делал ей предложения, но она знала, что он готов на ней жениться.
— Считай, что помолвка расторгнута, — сказал дядя, когда смысл сказанного наконец дошел до него. — Ты выйдешь замуж за одного из них. Хочешь выбрать прямо сейчас?
— Нет! — выдохнула Эдилин и попятилась от всех троих.
— Тогда мы подождем, — согласился дядя и отвернулся, словно обсуждать было больше нечего.
— Прощу меня извинить, сэр! — воскликнула Эдилин. Она успела прийти в себя, расправила плечи и гордо вскинула голову. — Я не намерена выходить замуж ни за одного из этих... — Она окинула каждого из них взглядом, в который вложила всё презрение, на какое была способна, и, понизив голос, добавила: — В завещании отца сказано, что я могу выйти замуж по своему выбору, и я уж точно не выберу никого из этих... мужчин.
— Ты сделаешь так, как я скажу, — сказал дядя и взмахнул рукой, давая ей понять, что разговор окончен и она может уходить.
— Нет! — крикнула ему в лицо Эдилин.
Она большую часть своей жизни провела в школах-пансионах и была по горло сыта всеми теми, кто указывал ей, что делать, когда и как.
— Сделаешь, — повторил Невилл Лоулер. — А если попытаешься мне перечить, я устрою тебе такую жизнь, что ты пожалеешь о том, что родилась на свет. И если расскажешь об этом кому-нибудь из этих любопытных шотландцев, тоже не рассчитывай на мое прощение. А теперь убирайся!
Оба приятеля Невилла смотрели на Эдилин с торжеством. Тот, что моложе, окинул ее медленным откровенным взглядом, недвусмысленно давая понять, чего именно он от нее хочет.
Развернувшись, она выбежала из комнаты.
На следующий день между ней и дядей началась необъявленная война. Эдилин написала Джеймсу письмо, в котором сообщала ему о жутких условиях, выставленных дядей. Но дядя отобрал письмо у Мораг, которую Эдилин попросила отнести его на почту, и в тот же вечер с выражением прочел это письмо
