Риган; он висел, откинувшись на тросы, и как будто спал. Это выглядело так, будто маленькая девочка ведет за собой некое странное животное.
— Хватит веселиться, помогите им! — проревел капитан.
Смех этот внушил ей надежду, и Риган осмелилась посмотреть на Тревиса; с близкого расстояния ей было видно, что по его щеке течет кровь.
Когда трое матросов поднялись к Риган и увидели, что приключилось с Тревисом, смех прекратился.
— Вы спасли ему жизнь, — сказал один из них с дрожью в голосе. — Он ведь нас даже не видит. Без вашей помощи он бы не смог там закрепиться.
— Он цел?
— Он дышит, — ответил матрос, но больше ничего не добавил.
— Нет, сначала помогите Тревису спуститься, — сказала она, когда матрос хотел помочь ей.
Только теперь матросы поняли, насколько серьезно то, что совершила Риган, и в изумлении смотрели на нее, а потом отвернулись, из уважения отводя глаза от ее изящных обнаженных ног.
Стараясь хоть сколько-нибудь сохранить собственное достоинство, Риган с помощью матроса спустилась на палубу. Она поразилась тому, как высоко ей удалось влезть. Ведь спускаться было очень трудно.
Снова оказавшись на твердой поверхности, она побежала за матросами, несшими Тревиса в каюту. Проходя мимо каюты Дэвида, один из них заметил вполголоса, что юный джентльмен спит. В ответ Риган только кивнула — все ее мысли были только о Тревисе. Вскоре пришел судовой врач и осмотрел рану на голове.
— Его, должно быть, ударил оторвавшийся кусок грот-марса. — Доктор повернулся к Риган. — Мне сказали, что это вы не дали смыть его за борт, — с уважением заметил он.
— Он выздоровеет? — спросила она, не обратив внимания на его похвалу.
— При повреждениях головы может быть всякое. Бывает, что люди выживают, но голова у них после этого перестает работать. Постарайтесь заставить его выпить воды и спокойно лежать, не двигаться. Простите, что ничем больше не могу вам помочь.
Риган только кивнула, убирая промокшие волосы со лба Тревиса. Корабль по-прежнему бешено болтало, но по сравнению с предыдущими часами качка ослабела.
Повернувшись, она попросила одного из оставшихся матросов принести пресной воды.
Оставшись наедине с Тревисом, она принялась за дело: сначала она сняла с него одежду, хотя сделать это было непросто, поскольку недвижимое тело Тревиса было очень тяжелым. Укутав его в сухие теплые одеяла, которые достала из сундука, она вдруг услышала стук в дверь. В проходе стояла Сара Трамбул.
— Один из матросов позвал меня и сказал, что вы совершили немыслимое — привязали Тревиса к парусу. Говорят, Тревис ранен, вам нужна помощь. И еще просили передать вот это.
Риган взяла протянутый ей кувшин воды.
— Помощь мне не нужна, — ответила она сухо. — Лучше помогите другим пассажирам. — Она кивком показала на каюту Дэвида.
Сара заметила на лице Риган озабоченность и поняла, что опасность велика.
— Все на корабле молятся за вас, — прошептала она и быстро пожала руку Риган.
Оставшись одна, Риган стала обмывать его голову. Рана была небольшой, но, очевидно, удар по голове оказался очень сильным, потому что Тревис не приходил в себя. Она вымыла и согрела его, а он по- прежнему был недвижим. Риган вытянулась на кровати рядом с ним, надеясь, что одной лишь силой воли вернет его к жизни.
Она заснула от изнеможения и проснулась спустя несколько часов, стуча зубами от холода. Она даже забыла переодеться и заснула в промокшей одежде. Тревис по-прежнему был без сознания; лицо его покрывала мертвенная бледность.
Осторожно поднявшись, Риган сняла с себя сырую холодную одежду. Она вдруг заметила, что где-то потеряла новую шерстяную накидку и что платье из муслина порвано в нескольких местах. «Бедный Тревис», — подумала она, улыбаясь. Не успеют ей сшить всю заказанную одежду, как ему придется заказывать для нее новый гардероб.
При этой мысли она поднесла ладонь к губам, на глазах ее выступили слезы. А вдруг Тревису не придется увидеть ее новое платье, а вдруг он так и не очнется от своего забытья, похожего на смерть? И все это по ее вине! Если бы она не кокетничала с Дэвидом, юноше не пришлось бы доказывать Тревису, что он — настоящий мужчина. «Если бы только…» — подумала Риган, но мысли ее прервались.
Подойдя к шкафу, она достала платье из тяжелого расшитого коричневого шелка, с узкой талией, с воротником и рукавами, отделанными розовым атласом. Переодевшись, она опять села около Тревиса, обмыла его похолодевшее лицо и обработала по-прежнему кровоточившую рану.
В полночь он вдруг зашевелился, начал метаться по кровати, и Риган безуспешно пыталась сдержать его дергавшиеся руки, чтобы он не поранил себя. Тревис был слишком силен для нее, поэтому она только обхватила его руками и, придавив собственным весом, не позволяла двигаться.
К утру силы покинули его, и он заснул; глаза его были все время закрыты. Когда в окно стали пробиваться первые лучи солнца, Риган села на край кровати, опустила голову ему на плечо и погрузилась в глубокий сон.
Разбудила ее рука Тревиса — он нежно гладил ее волосы и шею. Она сразу же проснулась, подняла голову и посмотрела на него в надежде понять, пришел ли он в сознание.
— Почему ты одета? — хрипло прошептал он, как будто для него в мире не было ничего важнее.
За последние несколько часов ее тело одеревенело, но поскольку напряжение сразу прошло, она задрожала. К глазам Риган подступили горячие слезы и заструились по щекам. Значит, Тревис не только выздоровеет, но и последствий от удара не будет.
Он потрогал ее щеку, залитую слезами.
— Последнее, что я помню — как отломился грот-марс. Он упал мне на голову?
Риган смогла только кивнуть и заплакала еще горше.
— Это было вчера или позавчера?
— Позавчера, — прошептала она, с трудом проглотив комок в горле.
Тревис улыбнулся, опять заморгал от боли, и снова заулыбался:
— Значит, ты плачешь обо мне? В ответ она опять только кивнула. Его глаза смежились, но он продолжал улыбаться.
— Стоило слегка получить по голове, чтобы моя девочка по мне заплакала, — прошептал он и погрузился в сон.
Риган опустила голову ему на грудь и разрыдалась. Она плакала, вспоминая пережитый ужас при виде Тревиса, взбиравшегося по вантам, чтобы выручить Дэвида, вспоминая, как сама она взбиралась за Тревисом, как страдала, не зная, будет ли он жить.
Тревис был исключительным пациентом, таким необыкновенным, что спустя два дня Риган была уже в изнеможении. Он привык к заботе и был куда более требовательным, чем следовало бы. Он хотел, чтобы Риган сама кормила его с ложечки, чтобы помогала ему одеваться, чтобы дважды в день обмывала его. Каждый раз, когда Риган предлагала ему погулять по палубе, чтобы восстановить силы, у Тревиса внезапно начинался приступ сильной головной боли, и он еще настойчивее, чем обычно, требовал, чтобы Риган влажной салфеткой освежала ему лоб.
На четвертый день, когда Риган уже была готова сказать Тревису, что зря волны не смыли его в море, в дверь постучал Дэвид Уэйнрайт.
— Мне можно войти? — Рука его была по-прежнему перевязана, а на подбородке бледнел зеленоватый синяк. Тревис выпрямился, продемонстрировав свои возможности куда лучше, чем за все последние дни.
— Конечно, входите. Садитесь.
— Нет, спасибо, — негромко ответил Дэвид, не глядя на Риган. — Я пришел поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь.
Тревис посмотрел на него.
— Я сделал это только потому, что мне стало стыдно — рядом с вами мы все выглядели трусами.
Дэвид смотрел на него в изумлении. Он вспомнил: страх парализовал его, когда он оказался на рее, а
