северу у Ванфюренсклофа, и я боялся, что англичане отрежут мне путь как раз на этой дороге.
Я должен был помешать этому во что бы то ни стало, а у меня не было свободных войск, потому что большая часть моих людей пошла к юго-востоку и к юго-западу от реки Вааль. Ничет не оставалось другого, как взять для этого бюргеров, бывших с обозом, и послать их как можно скорее помешать неприятелю занять долину между двумя цепями гор. Уладив это, я отправился к Ванфюренсклофу, послав остальных к Занднеку.
Все обошлось хорошо. Неприятель не показывался. Все бюргеры с обозом прошли беспрепятственно, и мы остановились отдохнуть в Ванфюренсклофе.
Я так хорошо водил за нос англичан, что они были уверены, что я должен был идти по дороге на Родекрааль, и никак не ожидали найти нас где-либо в другом месте.
Но что для меня непонятно, это почему часть войска, шедшая у нас в тылу и бывшая вечером уже в Париже, не пошла за нами далее, а осталась там на ночевку и выступила только на другое утро, причем направилась не к Ванфюренсклофу, как следовало ожидать, но к Линденквесдрифту, лежащему за 8 миль вверх по реке Вааль.
Бюргеры, отправившиеся к Родеваалю, встретились с англичанами у Тейгерфонтейна. Последние так сильно бомбардировали, их, что переполошили всех обезьян. Поздние мне рассказывали, что эти бедные животные, массами водящиеся в горах, прыгали с одной скалы на другую, кидаясь с невыразимым ужасом куда попало от лиддитных гранат, лопавшихся с невероятным треском при падении на скалы. Затем англичане и буры подошли так близко друг к другу, что началась ожесточенная перестрелка. Потери неприятеля, по позднейшим известиям, состояли из 100 человек убитыми и ранеными. Мы, к несчастью, тоже потеряли двоих.
В Ванфюренсклофе мы расположились лагерем, но не надолго. На другое же утро появился неприятель, не дав нам даже позавтракать.
Я узнал об этом от своих разведчиков только тогда, когда англичане были уже в 3000 шагах от нас и стали стрелять не только из пушек, но и из ружей[41] .
Мы немедленно заняли позиции, а обоз поспешил вперед. Ему удалось благополучно пробраться сквозь первый ряд холмиков, причем он был скрыт от неприятеля все время, пока англичане были заняты нами. Враги подошли к нам в невероятном числе. Тут мне пришлось самому видеть, в каком огромном количестве они падали под нашими безжалостными выстрелами. Мы отступили, потеряв одного убитого и одного раненого.
В ту ночь мы сделали 10 миль к востоку от Гатсранда по дороге к железнодорожной станции Фредериксштадт. В одном месте мы отпрягали и кормили лошадей и затем двинулись без промедления вперед, так как неприятель напрягал все свои силы, чтобы нас нагнать. По другую сторону Ванфюренсклофа нас ожидала не только часть английского войска, но соединенные силы англичан, старавшихся сосредоточить все, что только можно было, и стремившихся со всех сторон напасть на нас, чтобы уничтожить. Они были ужасно злы на нас за то, что около реки Вааль, где они наверняка надеялись изловить нас, мы все-таки улизнули от них. Это превзошло все их ожидания, им было самим очень неловко. Чтобы хоть несколько оправдаться, они доложили по начальству, что Девет перешел реку там, где не было никакого брода. Но это была неправда: мы перебрались по обыкновенной проезжей и даже почтовой дороге, через всем известный брод Схумансдрифт.
Но так или иначе, а теперь неприятель шел позади нас в огромном числе, и нам надо было стараться от него уйти.
В тот вечер, 7 августа, мы направились к северу от станции Фредериксштадт, пройдя через железнодорожную линию, причем взорвали мост, состоявший из двух пролетов, и повредили путь динамитом.
На следующий день мы подошли к реке Моои[42] с ее водой, прозрачной как кристалл. Зиму и лето несется эта чудная река, доставляя неисчерпаемый источник влаги и орошая плодородную почву, на которой могли бы раскинуться прекраснейшие поля.
Пройдя через эту реку, по праву названную «красивой», мы встретились с отрядом генерала Либенберга, одинаково с нами окруженного неприятелем. Он присоединился к нам, и на следующий день мы были уже в 9 милях от Вентерсдорпа.
Рано утром мы получили такого рода извещение:
«Англичане идут широкой полосой, покрывающей всю землю».
- Запрягать! — был мой приказ.
Никто не противоречил и не ворчал. Каждый делал свое дело с такой быстротой, что можно было только удивляться тому, как мог подняться целый лагерь так быстро со всеми своими тяжелыми повозками. Мы погнали изо всех сил к Вентерсдорпу.
О том, чтобы сражаться с неприятелем, нечего было и думать: силы его были слишком велики. Единственным спасением для нас являлось бегство. Мы прекрасно знали, что ни один англичанин не сравнится в быстроте и выносливости с буром и что его лошади и быки стоят в таком же отношении к нашим быкам и лошадям. Поэтому мы решили так: удирать так быстро, чтобы под конец неприятель от усталости бессильно растянулся на земле позади нас, что, как оказалось потом, и случилось в действительности.
Но нам пришлось все-таки еще немного и посражаться, чтобы сохранить свои повозки. Стычка произошла между нами и английской кавалерией, быстро ускакавшей вперед и слишком близко подоспевшей к нам сзади. Видно было, что англичане напрягали все свои силы, чтобы теперь наконец, раз и навсегда, покончить с нами. Нужно же было положить конец и придушить маленькую кучку людей, которые хотя большею частью и отступали, а все-таки нет-нет да и оказывали сопротивление. Мы заставили таким образом англичан доносить начальству затверженные уроки (les opzeggen) вроде сражения при Ретивснеке, затем севернее Линдлея, потом у железной дороги, а потом около Вредефорта, и еще у Реностерпорта, и снова у Тейгерфонтейна и т. д. Да, несомненно, нужно же было положить конец всему этому.
Мы принуждены были немного задержать англичан у Вентерсбурга, чтобы дать возможность нашему обозу уйти вперед. Для этого мы напали на конные форпосты англичан, собравшиеся со всех сторон, и несколько задержали их. Но наше сопротивление продолжалось недолго, мы должны были отступить, оставив неприятелю одно крупповское орудие.
Не сделай я этого и не стреляй я из орудия до тех пор, пока уже нельзя было его спасти, наш обоз был бы, по всей вероятности, взят. А теперь он был спасен.
Здесь я отпустил моих пленных.
Наконец наступало время и с нашей стороны досадить неприятелю порядком. Твердая зимняя трава была совершенно суха, представляя прекрасный материал для огня. Я приказал выжечь всю местность позади себя, чтобы лишить англичан подножного корма. Мы подожгли траву, и сразу вся окрестность позади нас почернела.
Мы дошли до фермы г-на Смита, находящейся на расстоянии часа верховой езды от Витватерсранда, места водораздела, идущего по направлению к Марико. Мы перешли этот водораздел, спустились вниз и, не отдыхая всю ночь, подошли 11 августа с юга к горам Магали.
После полудня мы перешли хребет и переправились через Крокодиловую реку.
Трава была здесь лучше, и хребет защищал наш обоз сзади. Я думал расположиться здесь хотя бы на самое короткое время, чтобы дать отдых усталым животным.
Генерал Либенберг занял позиции к западу от меня, совсем около Рустенбурга, но только что он расположился, как показались англичане в другом месте хребта. Он послал мне сказать, что не может оставаться на месте.
Снова нужно было уходить; таким образом, животные наши не отдохнули.
Мы повернули от Рустенбурга на Преторию и подошли на следующий вечер совсем близко к Коммандонеку, где, как мы скоро узнали, тоже находились англичане.
Я подождал, пока подошел обоз, и затем поехал вперед сам с конным отрядом. Подъехав уже довольно близко, я послал начальствовавшему офицеру письмецо, в котором сообщал, что если он не сдастся, то я буду на него нападать. Я сделал это единственно для того, чтобы узнать, как велики здесь неприятельские силы, и затем если возможно, то действительно напасть, если же невозможно, то обойти
