правительство склонно вести переговоры только на основании миддельбургского предложения с незначительными изменениями его.
С целью облечь предложение в окончательную форму лорд Мильнер просил членов комиссии помочь ему в этом деле. Просьба эта была удовлетворена под условием, что присутствие нескольких членов комиссии ни к чему их не обязывает.
Результатом обсуждения с подкомиссией явился проект предложения, после чего мы стали настаивать на составлении другого приложения, которое в конце концов было принято (№ 11). Это предложение (приложенное к делу и помеченное буквой «В») было сообщено по телеграфу британскому правительству и принято в окончательной форме с незначительными изменениями. Пришитое к делу, оно помечено буквой «С».
Со стороны британского правительства нам было при этом сообщено, что документ этот не может быть более изменяем, но должен быть во всей своей полноте признан или не признан уполномоченными от обеих республик лицами. Одновременно с этим нам было заявлено, что согласие или несогласие должно состояться в течение известного срока.
После этого мы заявили лорду Китченеру, что он будет извещен об окончательном решении не позднее субботы вечером.
Во время формальных переговоров происходили также и частные, касающиеся британских подданных в Капской колонии и Натале, сражавшихся вместе с нами. Результатом этих неформальных переговоров явилось сообщение британского правительства, которое мы здесь и прилагаем (Б). Имеем честь быть ваши покорные слуги:
Луи Бота
Я. Деларей
X. Девет
Я. Герцог
Я. Смуте.
После чтения письма вице-президент С. Бюргер сказал, что этот документ подлежит обсуждению собрания, причем присутствующие должны остановиться на одном из трех пунктов:
1. Продолжать ли войну?
2. Принять ли условия британского правительства?
3. Сдаться ли неприятелю без всяких условий?
Решено было вести протоколы.
Различные пункты предложения британского правительства обсуждались членами собрания, и все утреннее заседание, равно как и послеобеденное, было посвящено разъяснениям значения отдельных параграфов. Члены комиссии, насколько могли, давали указания. По окончании разъяснений приступлено было к прениям своих мнений.
Г. де Клерк (Миддельбург) говорит, что он уже раньше высказал свое мнение. Собранию предлагается ответить, нужно ли продолжать войну, принять ли предложение или сдаться без всяких условий. Нельзя, конечно, не признать того, что предложение британского правительства не является тем, чего бюргеры желали, но при настоящих обстоятельствах не могло быть иначе. Если теперь вернуться к отрядам и на их вопросы о том, что сделано депутатами, ответить: «Ничего», то какими же глазами этим последним придется смотреть на бюргеров, которые понадеялись на своих депутатов? Лучше уж принять условия британского правительства. Этим можно удовлетворить народ. Теперь уже известно, как народ думает. Что касается лично его (де Клерка), то он считает за самое лучшее принять условия Англии, конечно, если ему не докажут, что сдача без условий будет еще лучшим решением.
Генерал Нивойд думает, что собрание должно приступить к голосованию: продолжать ли войну или принять условия?
Г. Биркеншток (Фрейхейд). Вопрос слишком важен, чтобы действовать спешно. Нельзя обсудить мгновенно лежащий перед собранием документ. Он не согласен с немедленным голосованием вопроса, для решения которого нужно время. Что касается продолжения войны, то для решения этого в положительном смысле требуются убедительные доказательства. Ясно, что известная часть народа уже не может вести войны далее. Спрашивается: есть ли еще силы, есть ли источники помощи, чтобы идти впредь? Если их не имеется налицо, то войну нужно прекратить и условия Англии принять. Лучше пол-яйца, нежели пустое блюдо. Этот вопрос не должен разрешаться сердцем; сердце не позволяет отдать свою независимость. Но и с этим придется поступиться для спасения населения.
Коммандант Якобс (Гаррисмит) также стоит за то, чтобы не спешить с голосованием.
Бюргер П. Вильсон (Гейдельберг) того мнения, что благодаря предложению британского правительства мы так сильно связаны по рукам и ногам, что кажется, уже не можем и высвободиться; но, может быть, можно ослабить затянутые ремни. Он согласен с г. Биркенштоком, что нельзя спешить. Он лично думает, что собранию следует заявить правительствам о желании прекращения войны.
Генерал дю Туа (Вольмарансштадт). Мы переживаем чрезвычайно важный момент. От каждого требуется, чтобы он свободно высказывал свое мнение, без боязни быть за это осуждаемым. Если кто признает свое бессилие, то и к такому заявлению нужно относиться с доверием. Что касается его личного мнения, какую из трех дорог следует избрать, то он стоит за то, чтобы продолжать войну. Когда он покидал свои отряды, всеобщим мнением его бюргеров было: «Или сохранение независимости, или продолжение борьбы». Почему они так думали? Положим, они не знали всего, не знали положения других округов. Наши глаза были обращены к Богу и к отрядам, сражавшимся в восточных округах страны. Но если те не могут продолжать войну, то и эти не могут. А что такие отряды, которые при всем желании не имеют более возможности вести войну, существуют, не подлежит сомнению. И если это так и нам это теперь известно, то, несмотря на то что большинство стоит за продолжение войны, этому большинству приходится согласиться с меньшинством. Но зачем же? А затем, чтобы, когда дело дойдет до голосования, никто бы не удивился, что все-таки решено прекратить войну. Есть ясные признаки, по которым война не может продолжаться; тогда наступит не только национальная, но и нравственная погибель. Нужны доказательства того, что война может продолжаться. Он лично думает, что она невозможна; и если он снова начнет сражаться, то уже без храбрости. Если по возвращении к бюргерам они его спросят, на каком основании решено продолжать войну долее, и он скажет, что основанием послужили газетные вырезки (иШаирэе!), то они ответят ему, что эти основания построены на песке. Он боится также, что в случае продолжения войны найдутся бюргеры, которые найдут на собственный страх условия соглашения с Англией... А если отряды настолько поредеют, что неизбежно придется сдаться, что же тогда делать офицерам? Они должны будут изгнаны и потеряют все? Можно спросить: «Сражаетесь ли вы из-за себя одних?» Нет. По его мнению, продолжение войны поведет к безусловной сдаче, и это будет гибелью всего. Не надо понимать превратно его слова. Если собрание решит вести войну, то он, конечно, тоже оружия не положит ни в каком случае. Он будет всеми силами помогать другим генералам. Но какую пользу это принесет? Он согласится также и с теми, которые скажут, что война далее невозможна.
Коммандант Реедер (Рувилль) в ответ на вопрос, какие есть основания для продолжения войны, может указать на тот факт, что англичане не допускают их встречи с депутацией, посланной в Европу. Почему? Потому что это послужило бы к нашей выгоде. Другое основание: что скажут наши потомки? Они могут сказать: «Так много еще оставалось бюргеров с оружием в руках, а мы не свободны? Где наша земля?» И нам придется отвечать: «Я сложил оружие в то время, когда обязан был сражаться. Я потерял свою веру, она изгнана из моего сердца неприятельскими силами». Он (Реедер) будет доволен только в том случае, если собрание поставит решение единогласно, иначе нет. Он думает о семьях. Как встретят семьи своих депутатов, когда они придут домой с известием о потере независимости? Отряды, которые не могут далее выдерживать войны, должны перебраться в другие округа, но войну нельзя прекращать, отдав свою независимость.
Вице-президент Бюргер говорит, что коммандант Реедер не указал никаких причин, на основании которых следует продолжать войну.
Коммандан Реедер отвечает, что если хотят отдать страну, то нужно это было делать раньше, когда у бюргеров еще что-то было. Теперь же не осталось ничего. А что касается ограниченного пространства для сражений, то оно еще достаточно велико.
Коммандант Ейс (Претория) замечает, что его удивляют постоянные упоминания о депутации.
