Сьюзан Девис
Взгляд Ангела
Глава первая
Да, это выглядело многообещающе.
Зак остановил свою усталую лошадку в зарослях хлопчатника на берегу Джилы. Впереди, в лиловой тьме аризонской ночи, в окнах большого здания из камня и кирпича мерцал золотистый свет.
Как и говорил Том, это был постоялый двор «Отдых путника», процветающий, гостеприимный, манящий усталого человека.
Построенный в самом удобном месте берега, рядом с бродом, постоялый двор имел большое крыльцо с широкой лестницей. Под лестницей находилась кухня и складские помещения. Свежий ветерок доносил запахи дыма и свежеиспеченного хлеба. В темноте едва были видны загон для скота и надворные постройки. Вокруг не было ничего, вызывающего тревогу. Все дышало уютом и довольством.
Зак в предвкушении ужина и отдыха потер ладонью небритые щеки. Покинув Прескотт, он достаточно наглотался дорожной пыли, от которой задохнулся бы и буйвол. Но не просто ожидание выпивки и закуски заставило его улыбнуться. Это был все тот же энтузиазм, который он ощущал каждый раз перед новым большим делом. Кое-кто, возможно, даже счел бы эту его готовность к новым испытаниям Божьим даром.
Хитрая улыбка Зака стала еще шире: новое дело сулило целые золотые горы.
Понимая важность первого впечатления, он вытряхнул пыль из своего нового сюртука и поднял непривычный для него воротник. Затем, лихо натянув поглубже широкополую шляпу, пустил лошадь рысью.
Никто не встретился Заку при въезде во двор. Ни один слуга не бросился, чтобы отвести в загон его лошадь, и радушный хозяин не вышел на крыльцо приветствовать позднего гостя. Поворчав себе под нос насчет того, что по субботам местные слишком рано отходят на покой, Зак понял, что надо рассчитывать на собственные силы, и сам направил лошадь к загону.
Спешившись, он неприятно удивился усталости. Зак привык зарабатывать на жизнь умом и обаянием, но его сильное жилистое тело тоже было готово к возможным испытаниям. И все же, если приходится поспешно бросаться в путь, не избежать боли в ногах и натертого седалища. Не обращая внимания на заржавших при виде незнакомца лошадей, Зак открыл ворота и ввел свою лошадь в загон, чтобы расседлать ее. И только он коснулся сбруи своей лошадки, как большой серый вислоухий мул вышел вперед и направился к открытым воротам.
Понимая, что хозяин не обрадуется, если он выпустит его скотину, Зак резко свистнул и махнул рукой: «Ты, давай назад!».
Мул споткнулся и ответил на команду Зака душераздирающим ревом.
— Я сказал, назад! — Зак поднял ружье и мул, продолжая реветь так, что становилось жутко, все же отступил на шаг.
Разозлившись, Зак быстро расседлал лошадь, снял навьюченные сумки, повесив седло на изгородь. Когда попадаешь в беспокойную конюшню, надо знать ее обитателей. Зак ненавидел мулов, особенно злобных, ревущих так, что и мертвый встанет. Он снял уздечку и, хлопнув лошадь по крестцу, направил ее к стойлу. Каждое его движение сопровождалось ревом мула. Этот рев растревожил и других лошадей.
— Гос-споди! Да заткнешься ты, провались ты?! — Выйдя из терпения, Зак замахнулся уздечкой на орущего мула.
Серый мул с яростным воплем ударил копытами, злобно лязгнул зубами и бросился прямо на Зака.
Бет Энн Линдер вскочила в своей оловянной ванне, встревоженная ревом старого Генри. На каменный кухонный пол с ее грудей и коленок полетели брызги мыльной пены.
— Господи, что там еще? — нахмурилась она, недовольная прерванным купанием.
Хоть раз выпала возможность заняться собой. Проезжающих встречать было не надо. Па был за 5 миль в Дестини на молебне, а Бак, этот несчастный скотник, где-то дремал после ужина. Это время было только ее личным, единственным, когда она могла подготовиться к унижению на воскресной церковной службе, от которого никуда не деться.
Бет снова вспомнила шепот: «Гулящая! Что она о себе воображает?»
Воспоминания мучили ее. Девушка проклинала эти косые и холодные взгляды и подчеркнутое пренебрежение, которое выказывали к ней те, кого прежде она считала своими друзьями.
Но Бет все-таки давала им понять, что они не сломили ее. Ну да, из-за ее кокетливых взглядов мэра Каннингхэма, этого лысого ханжу, во время последней проповеди чуть удар не хватил. А когда она, притворившись, что ей жарко, стала медленно снимать жакет, то все мужики, не слушая ни слова, стали коситься на нее, пока это не кончилось. Эти штуки не лишали оснований всеобщее осуждение Бет. Почти не лишали. Из-за них все постоянно подталкивали девушку к раскаянию.
Бет Энн рассеянно потерла ушиб на руке, — от жесткой хватки ее па, того, который каждое воскресенье настаивал на ее раскаянии, «для ее же блага». Бет сморщилась. Да, Вольф Линдер знает, как заставить грешных раскаиваться.
«Такая-сякая, потаскуха!..»
Бет стала прислушиваться к тревожным звукам снаружи. Она не любила это злое животное — мула — и в задумчивости снова опустилась в остывшую воду. Свет фонаря освещал кухню с ее большим дубовым столом, полными буфетами, аккуратной стопкой чистой одежды на кресле и высокими узкими окнами со шторами домашней работы, закрывавшими звездное небо.
— Надеюсь, апачи изжарят и съедят эту тварь, — проворчала Бет, беря в руки кусочек драгоценного розового мыла. — Будет знать, как грызть мои ноготки!
Девушка подумала, что после недели готовки и уборки на постоялом дворе для путешествующих по старой Батерфилдской дороге в Калифорнию она чувствует себя совсем разбитой. Выгодное положение гостиницы и слава лучшей кухни на сотню миль в районе Колдовских гор, делали торговлю процветающей, и па скалил зубы, как ласка в курятнике, подсчитывая доходы. За суетой каждой недели он почти забывал о призрачных болях в ноге, которую в прошлом году после укуса змеи ампутировал доктор Сэйерс.
Бет была рада предстоящему выходному дню. И уж конечно не стоило отказываться от единственного, оставшегося ей земного наслаждения, каким она считала купание в ванной, ради того, чтобы посмотреть, что там еще приключилось с этим проклятым мулом. Но рев все продолжался, лишая девушку заслуженного отдыха.
— Да заткнись, черт!.. — закричала она в заднюю дверь. — Что там еще… О, Боже! — пораженная страшной догадкой, она выскочила из ванны, разбрызгивая воду. «Апачи! Нелли!»
Индейцы не воровали коней уже больше года, но никто не мог поручиться, что их шайки потеряли охоту добывать свежую конину. А Нелли, гнедая кобыла, которую мать подарила Бет Энн еще до того, как сбежала с проезжим дантистом, должна была вот-вот ожеребиться.
В испуге, Бет Энн накинула на мокрое тело халат, вытащила из-за дымохода «винчестер», рывком распахнула дверь и бросилась во двор.
Не чувствуя босыми ногами каменистого покрытия двора, она быстро прошла сквозь заросли хлопчатника за домом к загону. Мокрый халат прилипал к ее телу. От прохладного апрельского ночного воздуха девушке стало холодно.
Бет не могла понять, почему па не избавился от Нелли, после того, как ее мать Элеонора Линдер сбежала из дома. Па, не смог пережить позор, был вынужден покинуть Викенбург. Когда он нашел небольшую «жилу» в Колдовских горах, они поселились в «Отдыхе путника», но Вольф продолжал ненавидеть все, что связано с ма. Бет казалось, что па был слишком прижимист, чтобы отказаться от
