— Так не может продолжаться вечно.
— Понимаю, — согласился я. И оба мы погрузились в длительное молчание.
— Я знаю, что такие дела... — наконец первой заговорила Джин. — Словом, я бы не хотела, чтобы ты останавливался. Пусть даже это опасно...
— Ничего подобного, любимая. Я не собираюсь причинять себе неприятности. Я отпетый трус, у которого в высшей степени развит инстинкт самосохранения.
— Даже отличные водители гибнут, — грустно заметила Джин, — когда в них врезаются любители. Я думаю, что Харви Ньюбегин именно такой неуклюжий водитель. И ты должен быть очень осторожен.
— Не заставляй меня нервничать. У Ньюбегина отличный послужной список из министерства обороны и государственного департамента. Американцы не будут так долго возиться с человеком, если он не оправдывает затрат на себя.
— Просто я ему не доверяю, — заявила Джин с тем упрямством, которое называется женской интуицией. Она подошла поближе, и я обнял ее.
— Просто потому, что он ущипнул тебя за задницу в клубе «Белый слон». — Я поцеловал ее.
— И ты тут же кинулся мне на помощь — сидел как ни в чем не бывало!
— Такова уж моя специфика. Как правило, ни во что не вмешиваться.
Глава 5
В тот вечер я покинул контору в шесть часов. Джин встретила брата, который нанес один из своих редких визитов в Лондон, и они отправились обедать, но Доулиш решил, что я должен быть в пределах досягаемости. Так что, вернувшись домой, я поджарил яичницу с ветчиной, уселся перед камином со вторым томом «Решающих сражений» Фуллера и стал читать об осаде Йорктауна. Вечер носил столь приятный характер лишь до 8.15, когда зазвонил телефон.
Голос оператора с Шарлотт-стрит произнес: «Будьте любезны, скремблер». Прежде чем включить его, я понял, что придется возвращаться к своим обязанностям в конторе. Я нажал кнопку.
— Наш мальчик, по всей видимости, справился с задачей, — сообщил Доулиш.
— Что значит «по всей видимости»? — спросил я.
— Тот тип, что следил за вами, оказался у реки, — продолжил он, пропустив мимо ушей мой вопрос. — Мы проезжаем мимо и подберем вас через пятнадцать минут. — Доулиш резко повесил трубку.
Я знал, что по поводу способностей Чико он испытывает те же сомнения, что и я, однако решил продемонстрировать мне, что к подчиненным следует относиться с полным доверием.
Доулиш прибыл в 8.47 в черном «вулзли», за рулем которого сидел один из наших водителей, бывший полицейский. Он прихватил с собой Бернарда, пожалуй, самого способного из выпускников публичных школ, которого мы недавно завербовали, и человека по фамилии Гарриман.
Гарриман, высокий и мускулистый, с крупными неровными зубами, смахивал скорее на вышибалу, чем на подполковника спецотдела военной разведки. Его черные волосы плотно облегали костистый череп. Загрубевшую кожу лица испещряли морщины. Для профессионального офицера он был достаточно умен. Я прикинул, что человека, ради которого мы снялись с места, предстоит отправить за решетку, потому что Гарриман обладал правом, предоставленным ему министерством внутренних дел, выписывать ордера на арест, не утруждаясь излишними формальностями.
Выпить они отказались, так что я облачился в дождевик и мы направились к докам.
— Молодой Чико, — повторил Доулиш, — неплохо сработал на месте.
— Да? — откликнулся я.
Посмотрев друг на друга, мы с Гарриманом поморщились. Рация в машине подала голос:
— О'кей. Переключайтесь на шестой канал и поддерживайте связь с «Темзой-5».
Бернард с переднего сиденья спросил:
— 'Темза-5', вы меня слышите? — И полицейский катер ответил, что слышит нас четко и ясно. Мы сообщили, что тоже слышим четко и ясно, после чего Бернард попросил их уточнить свое местоположение, и они сказали:
— Тауэр-бридж, со стороны Пикл-Херринг-стрит.
— 'Темза-5', — скомандовал Бернард, — подходите к полицейскому участку в Уоппинге, возьмете на борт пассажиров.
— Нам не встретилось ни одного человека в маленькой шлюпке, — продолжала «Темза-5», — кто отвечал бы описанию, что вы нам дали, но на обратном пути к пристани Лавендер мы глянем еще раз.
— Вы кончили переговоры? — спросила диспетчерская уверенным голосом, а потом добавила: — Вижу, вы еще разговариваете с «Темзой-5».
На что Доулиш сказал:
— Чем вы там занимаетесь, ребята, в карты играете? — Он улыбался. — Этот тип миновал Финчли- роуд, — невозмутимо продолжил Доулиш, — и Чико следовал за ним по пятам. Затем примерно в половине седьмого он завернул в «Проспект Уитби», где его Чико и закупорил, так что мы сможем взглянуть на него.
— С какой стати нам всем туда являться? Я думал, вы собираетесь просто перекрыть район.
Доулиш одарил меня намеком на улыбку.
— Бернард — дежурный офицер. Гарриман отвечает за порядок на реке. Так что у нас есть все основания быть на месте.
— А у меня были все основания оставаться дома, — проворчал я, — но ведь никто не захотел меня выслушать.
Когда мы пересекали Тауэр-бридж, я увидел полицейский катер, который, буравя серую зыбь, шел вниз по реке. Мы миновали лондонский Тауэр, по улице с односторонним движением обогнули Монетный двор, после чего свернули на Томас-Мор-стрит; окаймленная двадцатифутовыми стенами, она бесконечно поворачивала и извивалась. Мы все не могли добраться до конца улицы, и казалось, что стены становятся все выше и выше, как в последних кадрах «Кабинета доктора Калигари». Вдоль Уоппинга тянулись пирсы и краны, грязные и молчаливые. В свете фар поблескивали зеленые глаза бродячих кошек и мокрые камни мостовой. «Вулзли» встряхнуло на узких мостках у въезда в доки, и он проехал под низкими закопченными навесными переходами. Сразу же за изгородью внезапно открылось обширное пространство темной воды и пассажирский лайнер, в желтых сверкающих иллюминаторах которого были видны снующие официанты в белых смокингах, — словно на воду спустили отель «Хилтон», который вот-вот отбуксируют в море. Мы высадили Бернарда возле участка в Уоппинге, где его уже ждали двое полицейских в плащах и болотных сапогах.
Чико стоял у паба. «Проспект Уитби» представлял собой первостатейный аттракцион для туристов, и летом они кишели здесь, как портовые крысы. Но сейчас стояла зима, окна и витрины запотели, а холод заставил плотно закрывать дверь заведения. Мы вывалились из машины как кейстоунские копы. Чико был возбужден, и влажные пряди волос падали ему на мокрый розовый лоб. — Здравствуйте, сэр.
Он по очереди поздоровался с каждым из нас, провел нашу троицу в паб и, словно шестиклассник, удостоенный посещения старших, кинулся к стойке покупать нам выпивку. Чико испытывал такой восторг, что называл бармена сэром.
«Проспект» был забит искусно сделанными безделушками и каминными принадлежностями, на которых посетители — и это главное — оставляли свои визитные карточки, театральные билеты, программки... Бумажки, нанизанные на рога, украшали все стены — так что порой ты чувствовал себя тут, как жук в корзине для мусора. Я прошел мимо стойки прямо на балкон, с которого открывался вид на лондонскую заводь Темзы ниже моста. Вода отливала тяжелым маслянистым цветом. Набережная была тиха и пустынна. Я слышал, как Доулиш удерживал Чико от желания незамедлительно спуститься в погреб за его любимым сортом шерри. Чтобы покончить с его мучительными стараниями доставить нам удовольствие, Гарриман заказал: «Четыре больших горького», и бармен, как и все мы, наконец испытал облегчение. Все вслед за мной вышли на балкон. Когда мы сгрудились в тесный круг друидов и в стаканах ритуально заклубилась пена, Чико сообщил:
— Он перебрался на тот берег.
Я ничего не сказал; Гарриман тоже промолчал; наконец подал голос Доулиш:
— Расскажите, как вы это выяснили.
— Как гласит инструкция, я проследовал... — начал Чико.
