В сентябре будет восемнадцать с половиной лет, промелькнула у меня мысль, как я кончил сдавать экзамены и на каникулы поехал в Ипсвич. Там на той же улице остановилась компания девушек-стюардесс. Я молчал, обдумывая то, что пришло мне в голову.
— Твоя мать была стюардессой — блондинкой, с родинкой на правом плече, слегка шепелявила?
— Да, — хихикнула Сигне. — Клянусь, чистая правда.
Она вытянула у меня сзади из брюк подол майки.
— У тебя очень красивая спина, — произнесла она нараспев и для подтверждения своих слов провела пальцем вдоль позвоночника. — Очень красивая. Для мужчины это важно.
— Я-то думал, что ты собираешься замыть пятнышко на рубашке, — напомнил я. — Потому-то и сижу тут в одной майке.
— Очень выразительная спина, — подтвердила она. — Я-то знаю, потому что мой отец — один из самых известных остеопатов во всей Швеции.
— Рубашка очень хорошая, — настаивал я. — Всю ее стирать не надо, повесь только просохнуть.
— Его даже приглашали вставлять позвонки королеве Дании. Так все и началось.
Изогнувшись, она прижалась ко мне и неожиданно мы поцеловались. Поцелуй ее был неловок и нежен, как у ребенка, который желает вам спокойной ночи, и, когда она заговорила, ее слова звучали у меня во рту.
— Страстность, артистизм и порочность, — прошептала она. — Близнецы и Водолей хорошо сочетаются. — Она продолжала целовать меня, умело массируя мне ноги.
«Ну и ладно, — подумал я. — Предоставляется отличная возможность убедиться, есть ли смысл во всех этих астрологических россказнях».
Глава 9
Харви прилетел на следующий день. Мы отправились встречать его в аэропорт, и Сигне тут же повисла у него на шее, рассказывая, как она скучала без него и какие она готовила его любимые блюда для большого домашнего обеда, но тут раздался спешный телефонный звонок о болезни кого-то из домашних, так что все подгорело, и нам придется обедать в ресторане.
История об обеде была чистой выдумкой, но я позавидовал Харви, хотя она встречала его точно так же, как и меня. Она бежала через аэропорт, как юный олененок на высоких неверных ножках, который внезапно останавливается, растопырив все конечности; она словно испугалась внезапно пришедшей ей в голову такой чисто женской выдумки.
Первым делом я сообщил Харви, что и контейнер с яйцами, и весь мой багаж похищены в аэропорту, но Харви Ньюбегин пребывал в том настроении, которое порой свойственно богатым и занятым людям, так что пару дней он продолжал суетиться по дому, издавая лишь досадливые вздохи. Идею об украденном багаже он воспринял со сдержанным гневом и посетовал, что занятым людям «вечно приходится пользоваться самолетами, а там они как идиоты попадают в ловушку».
— Благодарю, — заметил я. — Вот было бы здорово, если бы на таможне меня попросили открыть контейнер.
Харви бросил на меня взгляд из-под тяжелых полуопущенных век.
— Таможни схвачены, — произнес он тоном скучающего человека.
Затем он покинул офис. Любую комнату, в которую он притаскивал пишущую машинку, Харви начинал называть офисом. И в кабинете и вне его Харви постоянно и настойчиво спрашивал меня, беседовал ли я с Доулишем — предположение, которое я лениво отвергал, — но сам ничего не говорил мне до утра третьего дня, который оказался вторником. Харви пригласил меня в клуб с сауной, который принадлежал ему. Ехать от города оказалось недалеко. Харви всегда была свойственна сущая мания принимать душ и ходить в сауну, и к этому ритуалу он относился с неподдельным энтузиазмом. Сам клуб располагался на небольшом островке недалеко от берега, к которому вела дамба. Мы практически не заметили, как оказались на островке, потому что во все стороны до горизонта тянулась сплошная снежная пелена. Здание клуба закрывала стена елей — низкое здание в сочной расцветке красно-коричневых оттенков натурального дерева. Фасад украшали длинные снежные полосы, лежащие на стропилах.
Раздевшись, мы миновали выложенную белыми изразцами душевую, в которой женщина-банщица драила кого-то мочалкой. Харви потянул на себя тяжелую дверь.
— Парная, — объяснил он. — Типично финская.
— Очень хорошо, — кивнул я, сам не понимая, почему у меня вырвались эти слова.
Размерами и внешним видом парная напоминала загончик для коров, обшитый деревом, потемневшим от дыма. Большую часть пространства занимали две щелястые лавки, уступами поднимавшиеся под самый потолок, так что приходилось втягивать голову в плечи, чтобы не стукнуться. От постоянного жара в парной стоял густой смолистый запах.
Мы расположились на полке рядом с оконцем размером с большой почтовый ящик. Термометр показывал сто градусов по Цельсию, но Харви занялся печкой и сказал, что сейчас поддаст жару.
— Прекрасно, — согласился я.
Мне казалось, что кто-то гладит мои легкие раскаленным утюгом. За двойными рамами виднелись деревья, густо опушенные снегом, и, когда порывы ветра сдували с них снежные хлопья, чудилось, что деревья выдыхают холодные клубы.
— Нам необходимо осознавать, — первым заговорил Харви, — что мы представляем собой очень специфическую небольшую команду. Именно поэтому я хочу увериться, что ты ничего не рассказывал Доулишу.
Я кивнул.
— Значит, ты ему ничего не рассказал. Честное слово?
«Какой-то у тебя странный средневековый образ мышления, — подумал я. — Словно необходимость дать „честное слово“ может заставить меня раскаяться и во всем признаться».
— Честное слово, — сказал я.
— Хорошо, — смягчился Харви. — В Нью-Йорке я получил чертовскую взбучку из-за того, что завербовал тебя, чуть руки и ноги не переломали. Понимаешь, завтра мы должны приступать к специальной операции. — В парной становилось невыносимо жарко. Даже Харви — смуглый от природы — уже напоминал вареного лобстера. За оконцем двое мужчин, увязая в снегу, вылезли из фургона «рено», вооруженные пилами и мотками веревок, и стали присматриваться к одному из деревьев. — Я не хотел за нее браться, — вздохнул Харви. — Не слишком ли жарко, еще терпишь?
— Нет, все отлично. А почему не хотел?
— С одной стороны, неподходящее время года.
Он пошлепал по ногам березовым веником. В воздухе внезапно густо повеяло запахом жухлых листьев. Интересно, как удается сохранять до зимы ветки с листьями?
— Ну и есть тысячи других причин, по которым я предпочел бы, чтобы они подождали.
— Они не согласились?
— У них свои резоны. Они хотели, чтобы в течение месяца он совершил рейд туда и обратно. Он специалист, который отвечает за техническое оснащение. Аппаратуру или что-то иное. Это брат Пайка. Ты с ним встречался?
— Виделись, — кивнул я. Сейчас я ничего не замечал, кроме человека, который затягивал петлю на большой верхней ветке дерева.
— Это опасно, — посетовал Харви. Теперь и ему стало не по себе. Он сидел неподвижно, с усилием втягивая в себя воздух.
— В каком смысле?
— Эти заброски. Я их просто ненавижу.
— Заброски? — переспросил я.
Где-то в желудке у меня возникло легкое ощущение тошноты, которое не имело никакого отношения к парной. Всеми силами души я надеялся, что Харви не имел в виду то, что пришло мне в голову. Встав, он подошел к печке. Я смотрел, как он набрал ковш и плеснул воды на раскаленные камни очага. Он поднял на меня взгляд.
— Сброс с самолета, — сказал он.
— На парашюте в Советский Союз?
