наполнила страхом сердца германских правителей. Они почувствовали угрозу своему благополучию и использовали Гамбахский праздник как предлог для новых репрессий против политических оппозиционеров. Лидеры передовой буржуазии подверглись обыскам и арестам, неблагонадежные профессора были прогнаны с кафедр, и в Пфальце было введено общесоюзное законодательство, положившее конец последним отзвукам наполеоновского демократизма.
Наиболее смелые из вождей буржуазии пытались зажечь пламя восстаний и насильственных переворотов, мечтая о создании «свободных соединенных штатов в Германии». Наиболее крупный из таких заговоров возник в Великом герцогстве Гессенском. Во главе этого заговора стояли буцбахский священник Вейдиг и студент Георг Бюхнер, высокоодаренный автор драм «Смерть Дантона» и «Войцек».
Гессенское движение окончилось крахом, потому что между его руководителями не было единства: Вейдиг представлял собой тип христианско-германского патриота, вдохновлявшегося идеями единой германской империи, управляемой справедливым императором, а Бюхнер черпал свои политические идеалы из наследия Великой французской революции и мечтал о надклассовых принципах свободы, равенства и братства.
Бюхнер основал в 1834 году в Гессене тайное «Общество прав человека»; с большим энтузиазмом он писал воззвание к крестьянам, призывая «широкие массы революции» свергнуть иго феодальных угнетателей. Он напоминал, что некогда крестьянские восстания явились истоком Французской революции. Основная ошибка Бюхнера заключается в том, что он под этими «широкими массами» разумел только крестьян и мелких ремесленников, совершенно не замечая того, что уже существует такая крупная социальная сила, как промышленный пролетариат.
Все же во многих отношениях Бюхнер оказался гораздо дальновиднее, чем его единомышленники. Он правильно выдвинул во главу угла своей деятельности то положение, что «отношение бедных к богатым - единственный революционный элемент в мире». И в своем воззвании он с четкостью политической мысли призывал к социальной борьбе, поставив лозунг «мир хижинам - война дворцам».
По делу о «Гессенском воззвании» полиция арестовала Бюхнера и Вейдига. Бюхнеру удалось бежать, а Вейдиг предпочел покончить с собой в тюрьме, для того чтобы избавиться от пыток и истязаний, которым его подвергли.
Пропаганда Бюхнера и Вейдига была пресечена в корне. Реакция, возглавляемая Меттернихом, вынесла постановление, стеснявшее конституции германских государств. Многочисленные либеральные газеты, народившиеся со времен Июльской революции, были закрыты, либеральный закон о печати, введенный в некоторых мелких государствах Германии под давлением революционных вспышек, был отменен. Карлсбадские постановления были подтверждены.
В среде немецких либералов произошло нечто вроде раскола. Наиболее радикальное крыло призывало к революции против феодальных правительств, организовывало тайные общества, главные кадры которых черпались из студентов и унтер-офицеров. В 1833 году группка таких радикалов сделала безумную попытку вооруженной силой захватить в свои руки Франкфурт-на-Майне, где заседал союзный сейм, для того чтобы арестовать членов сейма и провозгласить в Германии свободу. Все зачинщики этого заговора были арестованы. Тюрьмы германских государств были переполнены узниками, и в течение пятнадцати лет, с 1833 года и до революции 1848 года, шло жестокое преследование либералов.
Экономические сдвиги, происшедшие в ту пору в Германии, сыграли колоссальную роль в политической и литературной жизни страны Объединение Германии, о котором мечтали радикалы во имя туманных и отвлеченных идей свободы, произошло, но не революционным путем, а по воле германских правительств.
Германская промышленная и торговая буржуазия страдала от заградительной таможенной политики отдельных германских государств. Внутренний рынок страны был испещрен многочисленными таможенными рогатками. Пруссия еще в 1818 году уничтожила на своей территории все внутренние таможенные заставы, и неумолимые финансовые обстоятельства заставили средние и мелкие государства Германии присоединиться к таможенному союзу Пруссии. В 1834 году был учрежден Германский таможенный союз, и таким образом для внутренних сношений была открыта большая территория с тридцатимиллионным населением. С образованием таможенного союза в Германии начинается постройка железных дорог, наблюдается общее оживление в торговле и промышленности, и германское хозяйство постепенно выходит из того тяжелого кризиса, который оно переживало в двадцатых годах.
С середины тридцатых годов наблюдается быстрое развитие германской буржуазии, постепенно выдвигающей политические требования. В связи с ростом торговли и промышленности, все чаще поднимаются голоса в пользу создания национального объединения взамен союза раздробленных государств. Буржуазия все сильнее чувствовала пренебрежительное отношение союзного сейма к развитию средств сношений; для подъема промышленности уже были недостаточными меры сейма по защите торговых и экономических интересов за границей. Всесоюзный сейм, не сходивший со своего реакционного пути, заслуживал все большую ненависть среди самых разнообразных слоев германского населения.
Брожение шло и в кругах радикальной буржуазии и в среде растущего пролетариата. После 1830 года реакция выгнала за пределы Германии множество ремесленных подмастерьев. В Париже и в Швейцарии образовались тайные организации рабочих эмигрантов. В Париже возник «Союз изгнанников», где вскоре преобладание получили пролетарские тенденции, сменившие буржуазно-демократическое направление организации. «Союз изгнанников» переименовался в «Союз справедливых», установил тесную связь с «Обществом времен года», возглавляемым Барбесом и Бланки. После неудачного восстания, организованного вождями «Общества времен года, «Союз справедливых» вынужден был переселяться в Лондон. В начале 1840 года некоторые из его членов основали «Коммунистический рабочий союз».
В Париже вел коммунистическую пропаганду портной Вильгельм Вейтлинг. Эмигрировав из Пруссии в Париж, он) ознакомился там с разнообразными социалистическими течениями и осознал порочность практики этих учений в том, что они возлагают надежды на добровольный отказ господствующих классов от своего положения в пользу трудящихся. Вейтлинг отошел от идей «общечеловеческого социализма» и понял, что имущие классы и трудящиеся - непримиримые враги, и стену между ними можно разрушить только тогда, когда пролетариат путем революционных действий превратит капиталистическое общество в социалистическое.
По существу Вейтлинг был тем же утопическим социалистом, что Фурье и Сан-Симон. Но его заслуга заключается в том, что он выдвинул идею пролетарской освободительной борьбы и отверг мысль о мирном социализме, безобидностью которого пленялись господствующие классы.
Реакционные правительства, разумеется, приняли меры, чтобы обезвредить пропаганду Вейтлинга: коммунистический агитатор был заключен в крепость, где и томился несколько лет, закованный в кандалы.
Вейтлинг не стал вождем современного ему рабочего движения, потому что он заблуждался относительно средств борьбы, которую проповедывал. Он верил не в классовую организацию пролетарских сил, а в то, что безграничная нищета трудящихся и их отчаяние явятся подлинными рычагами революции.
Неудивительно, что Вейтлинг, во многом опередивший французских социалистов своей поры, путался во внутренних противоречиях: на современном этапе развития рабочего движения Вейтлинг не знал крупнопромышленного пролетариата и являлся выразителем интересов пролетаризированного ремесла.
Но если Вейтлинг не был полководцем, то он был, по определению Фейербаха, пророком современного ему рабочего движения. Пролетариат, едва осознававший себя как класс, стал все же в середине тридцатых годов выявляться как определенная общественная сила, наименее устроенная и потому наиболее оппозиционная.
Настроения либеральной и радикальной немецкой интеллигенции в годы, последовавшие за Июльской революцией, отразились в литературе и в философии. Вильгельм Либкнехт так характеризовал эти настроения: «Германский мир находился точно в тумане или во сне. Все как-то выжидали если не пришествия Мессии, как в умиравшем иудейском царстве, то какого-нибудь акта избавления».
Но буржуазия по-прежнему была устранена от политической жизни, Она повела атаку на ненавистный ей дворянско-поповский строй не в лоб, а с флангов: она выступила против романтической реакции и против ненаучных религиозных представлений, занялась критикой евангелия - базы религии, являвшейся опорой
