Изабо охватила паника. Он почти догнал ее, но она уже была рядом с тем местом, которое искала, местом, где почва заканчивалась отвесной скалой, и ручеек с высоты около пятидесяти футов падал в глубокий омут.
Изабо закричала, когда он прыгнул на нее сзади, ткнув лицом в снег и подмяв ее под себя так, что она едва могла вздохнуть. Но его тяжелое прерывистое дыхание все-таки доставило ей некоторое удовлетворение: ему не слишком-то легко было ее поймать. Теперь громадный ублюдок испытает еще большее неудобство, волоча ее всю дорогу назад. Если сможет.
Приподнявшись, Алистер завел ей руки за спину, больно придавил коленом к земле, чтобы она не двигалась, и начал ее обыскивать.
— Ну и где он? Где ты его спрятала, маленькая дьяволица? — гневно спросил Алистер, тяжело дыша.
Он быстро ощупал изнутри ее куртку в поисках какого-нибудь потайного кармана, затем ее пояс, штаны и сапоги. Зашвырнув кинжал в снег, он выпустил ее запястья и легонько шлепнул Изабо по спине.
— Теперь мы оба промокли, а идти назад пешком долго. Полагаю, ты очень довольна собой.
Изабо не ответила, видя ярость на его потемневшем лице и плотно сжатые губы. Ей хотелось, чтобы он слез с нее и позволил ей встать, но шотландец этого не сделал.
Он продолжал сидеть на ней верхом, упираясь коленями в снег, и с таким бешенством ее разглядывал, что Изабо не осмелилась бросить ему очередной вызов. Он слишком большой и сильный, здесь, наедине с ним, она чувствовала себя даже более уязвимой, чем когда находилась среди его людей. Свои худшие дела человек творит, если рядом нет свидетелей.
Внезапно с ближайшей сосны беззвучно сползла куча подтаявшего снега и рухнула на землю в ярде от них. Изабо опомнилась первая, быстрым движением вывернула свою руку из его железных клещей и, схватив пригоршню снега, бросила ему в лицо. Пока Алистер протирал глаза, она успела сорвать с его пояса кинжал.
Положение для удара было очень неудобным, поскольку он сидел на ней верхом, но, изогнувшись дугой, она все же ухитрилась вонзить клинок ему в живот.
Последовала борьба. Изабо чувствовала силу его ярости, боль в руке, которую он сжимал, видела кровь на снегу. Затем удар по голове, и все исчезло.
Глава 3
Очнувшись, Изабо обнаружила, что сидит перед Кемпбеллом на его жеребце, местность, по которой они едут, совершенно ей незнакома, значит, с тех пор как она потеряла сознание, прошло довольно много времени.
Она сделала попытку выпрямиться, чтобы не касаться его тела, но шотландец одной рукой обнимал ее за талию и крепко прижимал к своей груди.
— Очнулась наконец, — сказал он, — А то я уже начал думать, не убил ли тебя.
Алистер говорил пренебрежительно, хотя последние несколько часов его не покидал страх, что он серьезно ранил пленницу. Он намеревался только оглушить ее, чтобы без лишних хлопот довезти до места, а она пять часов лежала в его объятиях бледная и неподвижная, словно труп. Но она сама привела его в бешенство. Даже не тем, что воткнула в него кинжал и теперь рана на животе горела огнем, главное, она застала его врасплох, использовав для нападения его собственное оружие. Девчонка, полумертвая от голода якобитка, умудрилась перехитрить его, а сейчас пытается высвободиться.
— Сиди спокойно, — приказал он. — Нам еще предстоит долгий и трудный путь, ты не сделаешь его более легким, если начнешь постоянно крутиться в седле. Не хотелось бы снова оглушать тебя, — добавил Алистер, — но я это сделаю, попробуй только не подчиниться.
Изабо подчинилась. Совсем не потому, что боится его угроз, говорила она себе, ведь в бессознательном состоянии невозможно предпринять новую попытку к бегству.
Голова и челюсть у нее болели от его удара. Будет лучше на какое-то время затаиться.
Хотя Изабо не имела желания общаться с безжалостным Кемпбеллом, она все-таки решила узнать, куда они направляются.
— Это же дорога не в Абердин, о котором ты мне говорил? — осмелилась спросить она.
— В Моришир, — коротко бросил он.
Ничего удивительного, что местность ей незнакома.
Теперь Изабо оказалась еще дальше от Инвернесса, чем в начале своего пути, и надежда на бегство стала с каждой милей слабеть. Интересно, почему они везут ее не в Абердин, как собирались? Но спрашивать у них, разумеется, бесполезно, и она молчала.
Впереди были видны другие всадники. Насчитав пятерых, Изабо поняла, что одного не хватает, и обернулась. За ними скакал черноглазый Айен на тот случай, если она сделает новую попытку к бегству. Неужели они решили, что она способна убежать от этого жестокого человека, который сейчас держал ее? Видимо, она слишком резко обернулась, голова у нее опять заболела, пейзаж вдруг начал расплываться. Изабо закрыла глаза и сидела, уже не шевелясь.
На этот раз первым нарушил долгое молчание Алистер.
— Скажи мне, как тебя зовут. Просто имя, — добавил он, — если желаешь сохранить инкогнито.
Раздраженная насмешкой в его голосе, она сначала не хотела отвечать, но потом все же повернулась к нему:
— Мое имя Изабо. Я — Макферсон из Гэрлоха, мне плевать, кто об этом узнает. — И с гордым вызовом прибавила:
— А на чьей я стороне, тебе известно.
— Да, маленькая дурочка. А тебе известно, насколько безнадежно ваше дело?
— Так вот почему ты сражаешься за узурпатора, — презрительно усмехнулась она. — Ведь Кемпбеллы всегда торопились принять сторону сильнейшего.
Алистеру совсем не хотелось ввязываться в политические споры, но эта девчонка оскорбила его честь, более того, честь его клана, и он не мог оставить ее выпад без ответа.
— Я сражаюсь за своего короля, законного короля этой страны, и делал бы это, даже если бы твоих друзей-мятежников было десять тысяч. — Увидев ее скептическое выражение, он пришел в ярость. — Ну, а как насчет Шерифмура? Тогда противник численно превосходил Кемпбеллов в четыре раза, и они что, отступили? Нет.
Изабо подумала, что Кемпбеллу пришлось обратиться к истории тридцатилетней давности, чтобы найти пример заслуг своего клана. Прежде чем она снова отвернулась, Алистер успел заметить в ее взгляде насмешку и, чувствуя нарастающий гнев, решил подозвать Айена. Пусть он возьмет ее на некоторое время к себе, тогда посмотрим, долго ли она продержится столь высокомерно. Нет, он не доставит ей удовольствия, показав, что ее слова задели его, она расценит это как свою победу. Он посадил ее на своего коня, на его коне она и будет сидеть. До их возвращения домой.
Они ехали молча. Алистер видел, что она старается держаться в седле неестественно прямо, будто малейший контакт с его телом мог ее осквернить. Постепенно и очень неохотно Алистер начал восхищаться ее стоицизмом. Она крайне измучена, наверняка голова у нее страшно болит в том месте, куда он ее ударил, в последнее время она явно голодала, слишком уж выдавались на ее лице скулы, да и запястья чересчур тонкие. Остальное было скрыто под курткой, но когда он поднял ее со снега у ручья и потом нес на руках, то почти не ощущал ее веса.
— Сколько же тебе лет, Изабо Макферсон? — спросил он.
— Не твое дело, — быстро сказала она, не удостоив его поворотом головы.
— Простое любопытство, только и всего.
Алистер подумал, что не дождется ответа, но она немного погодя все же ответила:
— Мне двадцать лет.
— Двадцать?
— А что тут удивительного? — Изабо прижала руку к лицу, челюсть у нее страшно болела.
— Я считал, ты моложе.
Оба снова замолчали. Хотя уже начало темнеть, они не останавливались для привала. Изабо
