— Это действительно мое. Джованни специально для меня заказал эту драгоценность у одного ювелира на Риальто… Да, это моя брошь, никаких сомнений! Вот, видите инициалы? У меня ее украли буквально несколько дней назад. Можете себе вообразить мое огорчение! Я боялась расстроить Джованни… Но где вы ее нашли?
— Простите меня за дурные вести… но эту брошь нашли на месте преступления. Возле трупа Марчелло Торретоне.
Лучана потеряла дар речи, уставившись на него распахнутыми глазами газели. Какая прелесть. То ли в ней пропала великолепная актриса, то ли она действительно была в шоке, но ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.
— Марчелло… Умер? Как это случилось?
— Его убили.
— Господи…
Опять повисло молчание.
— Но… что же с ним произошло?
Пьетро закусил губу:
— Я избавлю вас от подробностей, синьора, в которых нет ничего веселого.
— Кто мог это сделать?!
— Именно это я и пытаюсь выяснить. И посему мне бы очень хотелось рассчитывать на ваше сотрудничество.
Взгляд Лучаны устремился в пространство. Положив руку на грудь, она склонила голову. Ее личико внезапно стало печальным.
— Боже мой… Какая трагедия. А я как раз задавалась вопросом, почему Марчелло не дает о себе знать. Мы должны были встретиться вчера вечером, я…
Она замолчала, глядя на Виравольту, и он уловил страх в ее взоре. Лучана попыталась вернуть искренний тон:
— Но поверьте, я к этому совершенно непричастна! Эту брошь у меня украли, что еще я могу вам сказать?
— Вы не предполагаете, кто мог ее украсть? Быть может, сам Марчелло?
— Вот уж нелепая мысль! Зачем ему это делать?
— А Джованни?
— Джованни? Какой смысл красть у меня брошь, которую сам же и подарил? И его здесь не было позавчера. Я его не видела уже довольно давно.
— Вы не знаете, были ли у Марчелло враги? — наклонился к ней Пьетро.
Лучана неопределенно улыбнулась:
— Да. Один был.
Пьетро сцепил руки под подбородком. Неужели куртизанка в курсе двойной жизни Марчелло?
— Марчелло был мальчиком… сложным, — продолжила Лучана. — Именно это и делало его столь притягательным. Он был одержим идеей зла. И хотел любыми путями его избежать. Мне кажется… он считал себя виноватым в том, что произошло с его несчастной матерью. Она инвалид и полупомешанная. Но она всегда такой была. Помешана на Боге, вы понимаете, о чем я? Никогда не отличалась уравновешенностью, а ее муж и того меньше. И это усилилось, когда она ушла со сцены. Марчелло был по природе своей мучеником.
— Что еще вам о нем известно?
Лучана снова посмотрела Виравольте прямо в глаза.
— Это уже много, разве нет? Марчелло был великим актером. И человеком, скрывающим свои страдания. В любви… у него были специфические вкусы. Он любил… не только женщин.
Пьетро приподнял бровь. Лучана откашлялась.
— Позвольте мне не вдаваться в этот вопрос. Мне кажется, покойные имеют право на некоторую долю уважения. Скажем, Марчелло никогда не был достаточно любим, и ему предпочли Бога. Отчасти именно поэтому я пыталась в меру своих скромных возможностей дать ему своего рода лекарство…
— Понимаю… — кивнул Пьетро и, поразмыслив несколько секунд, задал Лучане еще один вопрос: — Будет ли нескромным с моей стороны поинтересоваться, принимали ли вы в последнее время еще каких- нибудь мужчин, синьора?
Лучана пристально на него поглядела. Виравольта был совершенно уверен, что она не осталась равнодушной к его шраму. Ее щеки заалели еще сильнее, и она провела язычком по губам.
— Дело в том, что… Они приходят в масках, понимаете? Были трое… Один француз, судя по акценту. Двух других я никогда не видела и ничего о них не знаю… Они приходят, обладают мной и уходят. Это мог быть кто угодно. Вы, например…
Последние слова она буквально прошептала. Их лица оказались в опасной близости.
Пьетро отвернулся и уставился в потолок.
Разговор с Лучаной продлился еще несколько минут. Виравольта попытался вернуться к заинтересовавшему его моменту в рассказе куртизанки, но это ничего ему не дало. У Марчелло были другие связи… менее открытые? «Он любил не только женщин», — сказала она. И Пьетро помнил размышления Гольдони в театре Сан-Лука: «Марчелло не больно-то умел ладить с женщинами… Он как будто постоянно над ними издевался». Марчелло Торретоне, комедиант, агент Десяти… любил также и мужчин? Да, вполне возможно. Более чем. Двойственность во всем… Сей факт тоже отсутствовал в рапорте Десяти. Они это просто проигнорировали или использовали как дополнительный рычаг давления? Но в любом случае скрытность Марчелло побивала все рекорды. Пьетро был заинтригован и раздражен. Не слушая больше Лучану, он некоторое время собирался с мыслями. И когда удалялся от виллы, она с балкона смотрела ему вслед, задумчиво теребя прядь волос. Несомненное очарование молодой женщины все еще тревожило душу Пьетро, когда он снова сел в гондолу, доставившую его к вилле Сальестри. Лучана! Весьма волнующая особа… Чувственная, строптивая и покладистая одновременно. Зачарованная роскошью и удовольствиями, предлагающая мужчинам свое тело и запускающая лапку во все новые кошельки, считающая и пересчитывающая состояние, оставленное ей мужем… Почему ее брошь оказалась в театре Сан-Лука подле трупа Марчелло? Она утверждает, будто не знает, кто ее украл. Если не врет, это мог быть Марчелло, Джованни Кампьони, а также любой из ее воздыхателей. Сенатор Кампьони может оказаться ключом к разгадке. Но подход к столь высокопоставленной персоне требует определенной деликатности, и для проведения его допроса нужна некоторая тактическая подготовка. Придется разработать стратегию совместно с Эмилио Виндикати и самим дожем. Пьетро намеревался заняться этим в первый же удобный момент.
А сейчас Черная Орхидея должен продолжить разведку, как послушный солдатик.
Строительство церкви Сан-Джорджо Маджоре, расположенной на острове с тем же названием и отделенной от Сан-Марко одним из рукавов лагуны, началось в 1565 году по воле Палладио, и каких-то сорок лет спустя его завершил один из учеников великого архитектора. Сан-Джорджо Маджоре, находясь напротив Дворца дожей и Пьяццетты, играла в республике немалую роль, контролируя поток судов на входе и выходе из города. Самая первая церковь была тут построена в 790 году, в X веке к ней добавился монастырь бенедиктинцев. Два других строения разрушило землетрясение. Вместе с Иль-Реденторе-на- Джудекке церковь Сан-Джорджо Маджоре была единственной, целиком и полностью спроектированной самим Палладио. Высадившись у ее подножия на паперть, отделявшую церковь от воды, Виравольта невольно залюбовался красотой фасада из истрийского камня с колоннами в коринфском стиле. Пьетро улыбнулся, глядя на статуи дожей, установленные по углам здания в благодарность за дары, принесенные ими монастырю. Вместо ветхой колокольни XV века недавно построили новую, ничуть не уступающую той, что на площади Сан-Марко. Именно в этой церкви обретался священник Каффелли, исповедник покойного Марчелло.
Пьетро, оставив слугу у гондолы, пересек паперть, поднялся по ступенькам к двойным вратам и вошел в церковь.
Шагая между рядами, Виравольта внутренне готовился к встрече, заранее призывая себя сохранять спокойствие — и, насколько возможно, чувство юмора. Но, по правде говоря, он помнил ту роль, которую
