на поверхность. Пока герцог размышлял обо всем этом, им овладела бешеная ярость пополам с отчаянием. На глаза навернулись слезы. Ну что ж! Значит, он один. Совсем один. Но он выкрутится, верно? Первое, что нужно сделать — это скрыться. А потом он снова займется тем, чем занимался всю жизнь: будет драться за остатки былой чести, осмеянной и поруганной, превратившей его в перекати-поле. Он будет драться за то малое, что у него осталось. Он герцог, а не хвост собачий! Никогда прежде фон Мааркен не ощущал себя апатридом[32], у которого отняли все. Одиночество короля в изгнании.
«Полно! Я выпутаюсь!»
Смутное беспокойство и интуиция заставили его мельком взглянуть в заднее окошко кареты. И открывшееся зрелище его поразило. На горизонте обрамленной кипарисами, озерами и долинами дороги садилось солнце. Потом он заметил маленькую точку, на которую не обратил особого внимания. Но точка приближалась, и герцог, прищурившись, заинтригованно присмотрелся.
За ним следовал всадник с развевавшимися на ветру волосами и плащом за спиной. Он мчался во весь опор, широкие рукава его рубахи раздувались. Всадник вовсю пришпоривал коня.
«Он! Это он!»
Фон Мааркен выругался сквозь зубы.
Пьетро Виравольта бросился за ним вдогонку сломя го лову.
Услышав о существовании виллы в Маргере, где обычно собирались Огненные птицы, после того как покинули мрачный подвал в Местре, Пьетро немедленно туда отправился в сопровождении солдат и офицеров Уголовного суда. Виравольта еще надеялся захватить там Химеру и фон Мааркена, поскольку имелись сильные сомнения, что это один и тот же человек. Вилла оказалась большим зданием с величественными античными колоннами, наружными застекленными дверями, ведущими к входу и огромным залам, и стеклянным куполом, сквозь который проходил свет. Но хотя признаки недавнего человеческого присутствия тут имелись, вроде разбросанных на полу костюмов с капюшонами, вилла оказалась пустой… Почти.
В уголке спрятался помогавший фон Мааркену грузить багаж слуга, явно слабоумный. Он тоже собирался удрать, но, завидев приближающихся венецианских солдат, вернулся и спрятался в темном закутке под лестницей. Пьетро вспомнил, как тот дрожащим пальцем указал направление, в котором убегал фон Мааркен. Виравольта немедленно помчался следом.
И далеко оторвался от сопровождавших его солдат.
И теперь скакал один — дуэлянт, заблудившийся на дороге мечты среди подступавших вместе с заходом солнца сумерек.
Пьетро был уже на расстоянии полета стрелы от ускользающей кареты. Продолжая пришпоривать коня, он достал из-за пояса пистолет. Попытался прицелиться, но расстояние было еще слишком велико, и выстрел пропал бы втуне. Он скакал, вытянув руку, и пистолет казался ее продолжением.
«Виравольта! Опять!»
Потрясенный герцог съежился внутри кареты, вытирая покрывшийся холодным потом лоб, и попытался подавить охватившую его дрожь. Затем рука в перчатке сжала трость, которую он взял с собой. Через несколько секунд, вздохнув, он снова высунулся в окно и крикнул кучеру:
— Быстрее! Еще быстрее!
Ему пришлось придержать рукой черную шапочку на голове, чтобы ее не сорвало ветром.
Защелкали хлыст и вожжи.
Черная Орхидея продолжал их преследовать и приближался.
— Быстрее, ради всех святых! — вскричал фон Мааркен.
Карета подпрыгивала все сильнее. Герцог болтался внутри экипажа, и каждый толчок швырял его на сиденье то вправо, то влево. Пришлось обеими руками вцепиться в сиреневые занавески на дверцах. Выругавшись, он в третий раз высунулся в окно.
Этот преследовавший его человек в черном плаще, придававшем ему сходство с летучей мышью, вдруг показался герцогу демоном. Любопытный поворот: Стриги теперь были на чужой стороне.
Герцог снова поглядел в окно — демон мчался во весь опор.
Пыль.
Тряска.
— Быстрее!!! — заорал фон Мааркен. В висках у него стучало. Лицо приобрело бурый оттенок.
Пьетро нагонял карету. И вскоре оказался совсем близко, в туче пыли, взметавшейся из-под колес экипажа. А грохот стоял чудовищный, еще более громкий и оглушительный, чем шум во время давешнего экстравагантного нападения в Венеции. Пьетро неумолимо приближался к левому краю кареты.
Он подумал было об акробатическом трюке, который позволил бы ему прямо с лошади прыгнуть на дверцу. Готовый на все, он едва не поддался искушению. Но все же решил пришпорить лошадь. И в результате пронесся мимо той самой дверцы, не глядя на герцога, который с выпученными от страха глазами таращился на этого промелькнувшего дьявола. На какой-то миг они оказались практически рядом: Пьетро с развевающимися волосами, пригнувшийся к лошади, и фон Мааркен с застывшим лицом и выпученными голубыми глазами, круглыми, как фарфоровые шарики — или стеклышки, которые некогда делал Федерико Спадетти из Гильдии стеклодувов Мурано.
«Да, Федерико! Ты, твой сын с его Севериной и хрустальное платье. Я помню».
И тогда Пьетро прицелился и выстрелил.
— Не-е-ет! — заорал фон Мааркен.
Кучер взмахнул руками, шляпа слетела, и голова с удивительно рыжей, стянутой лентой шевелюрой мотнулась, как у марионетки. Он упал вперед, в его серой куртке образовалась дыра. Он покачнулся, словно выбирая между пыльной дорогой под каретой или обочиной справа, но по какой-то прихоти судьбы ие получилось ни так ни эдак. Кучер остался на месте, мертвец, правящий несущимся к смерти экипажем. Адское зрелище: взбесившиеся лошади, с пеной у рта и горящими, как факелы, глазами, мчались неведомо куда под управлением мертвеца.
Несущийся во весь опор мрачный экипаж вынудил Пьетро на миг отскочить в сторону, но едва тот опять приблизился, как он, больше не раздумывая, подобрался и прыгнул.
«Ты не станешь…»
Пьетро вцепился в веревки, которыми был привязан на крыше кареты багаж фон Мааркена. И вот он уже на запятках кареты, ноги согнуты в коленях, плащ развевается на ветру, сапоги в опасной близости от бешено вращающихся колес. Фон Мааркен снова выглянул наружу и изумился еще больше. Конь Виравольты скакал без всадника. Герцог вывернул шею, старясь разглядеть, что творится сзади. И догадался о присутствии Черной Орхидеи, заметив полу его плаща.
— Да пусть он отстанет наконец! Пусть отстанет!
Пьетро ухватился поудобнее. Сохраняя неустойчивое равновесие, он высвободил руку, достал шпагу и развернул ее рукояткой к колесам. Он боялся сорваться в любой момент. И действительно чуть не упал, удержавшись в последний момент. Наклонившись насколько мог, он сунул эфес между ступицей и осью. Первая попытка оказалась неудачной, поскольку трясло так, что он едва не выронил шпагу. Затем Виравольта повторил все сначала. Раздался треск. Во все стороны полетели щепки, и колесо зашаталось, грозя слететь с оси. Пьетро выпустил веревку, за которую все еще держался, и прыгнул назад. Приземление оказалось болезненным. Он покатился кувырком в пыли и, тяжело дыша, сдернул обернувшийся вокруг лица плащ.
Метрах в двадцати от него колесо соскочило. Карета подпрыгнула и осела, с деревянным скрежетом заваливаясь на бок. Прочертив в граве колею, она наконец опрокинулась. Лошадей под ее весом повело вправо, привязанные на крыше сундуки посыпались один за другим. Лопнула какая-то веревка. И карета, взметая тучу пыли, закончила свой путь в глубокой ложбине.
Пьетро поднялся. Вроде бы все кости целы. И поспешил к вершине ложбины.
Странное зрелище. Внизу оказалась лужа, куда и приземлились обломки кареты. Лошади ускакали.
