У Стефена опять заболело бедро — он долго шагал, обдумывая, как спасти Анну.
Капитан заключил:
— Она должна вернуться назад сегодня после обеда.
По спине Стефена пробежал холодок.
— Нет.
— Послушайте, Флин! Я согласен, что убийство было самозащитой. И засвидетельствую это перед властями в Нью-Йорке… Я верну вам деньги. Но девушка должна быть готова вернуться обратно.
Стефен засунул руки за пояс брюк и взглянул на капитана.
— Она не может отсюда уйти. Вы знаете, что с ней произойдет!
— Черт возьми! Эта женщина должна покинуть вашу каюту сегодня после обеда! И если понадобится, силой! Если она не уйдет, — заявили пассажиры, — они отошлют сообщение в корабельную контору в Нью-Йорк, где меня обвинят в поощрении аморального поведения. Вы знаете, где я окажусь после этого? Меня спишут на берег, вот что! А может быть, и в тюрьму посадят.
Неожиданно пришло решение — такое простое, такое ясное, что Стефена самого удивило, почему он так долго его не видел.
— Я на ней женюсь!
Блоджет вытаращил глаза. В каюте стало так тихо, что было слышно лишь отдаленное царапанье железа по дереву.
— Женитесь на ней! — Глаза Блоджета готовы были лопнуть. — Собираетесь жениться на этой девушке?!
Мысли Стефена бежали галопом. Выйдя за него замуж, Анна будет в безопасности… Если они поженятся, никто не может запретить ей делить с ним его каюту.
— А почему нет? Вам дана власть эту церемонию проводить.
— Конечно, я сделаю, но…
— Ну, тогда решено! — Стефен подумал, как успокоится теперь Анна. И как будет благодарна…
Блоджет рассмеялся:
— С Богом, Флин. Надеюсь, что вы говорили серьезно!
Стефен был уже у двери.
— Организуйте свидетелей, Блоджет! Это надо сделать перед обедом.
Когда Стефен вошел в каюту, Анна сидела на софе, раскладывая на столе образцы — по всей вероятности — кружев. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но слова не шли. Он способен был только смотреть на нее, стоя в дверях, забыв снять руку с косяка.
Оборванную, грязную молодую женщину сменила опрятная красавица, премило выглядевшая в голубом. В свете, льющемся из иллюминатора, сверкали ее рыже-каштановые, густые кудрявые волосы. Немного кружева на шее делало ее красоту приятно сдержанной, почти девственной. Стефена в очередной раз поразила чарующая красота Анны — удивительная смесь порочности, пристойности и житейской мудрости. Он стоял, не шевелясь.
Анна осторожно наблюдала за ним. Чтобы скрыть волнение, Стефен показал на кружево:
— Что это?
— Я делаю сумочку для посещения оперы.
Ее руки, огрубевшие от работы, однако изящно худые, собирали образцы тонкой работы.
Стефен присел рядом, не решаясь взглянуть на нее. Он разглядывал образцы вееров и цветов, бутонов и листьев, выполненных способом кроше и разложенных на столе.
— И что потом будешь делать? Сошьешь вместе? Анна объяснила:
— Вначале я приметаю все узоры на батистовую кальку, потом сделаю общую основу, которая соединит все эти части вместе. А уже после этого я обвяжу сумочку шелком, а в обвязке сделаю маленькие карманчики.
— Карманчики?!
— Да, для лорнета, носового платка… Наступила минута молчания. Анна перекладывала узоры.
— В Дублине такие сумочки для оперы идут за баснословные деньги.
— По сколько?
— Пять фунтов.
— Ого. — Стефен встретился с ее глазами — темно-голубыми, пристально смотревшими на него, и почувствовал, как его охватывает жар. На протяжении нескольких недель до Нью-Йорка она всецело будет принадлежать ему! Он даже не сомневался, что сможет понравиться ей.
— Ты надеешься стать богатой дамой?
Анна взглянула на него серьезно.
— И тогда я отплачу вам за все хлопоты.
— Анна, мне нужно что-то тебе сказать.
Она побелела, как полотно.
— Они отправляют меня обратно.
— Послушай меня…
— Я знала — они не позволят мне остаться. — У нее задрожал подбородок, а на щеках выступил румянец от волнения.
Стефен хотел взять ее за руку, но она как раз складывала свои узоры.
— Есть способ оставить тебя здесь…
Анна замолчала и растерянно посмотрела на него:
— Какой?
— Нам нужно… пожениться.
Она сидела, вся сжавшись, на лице — недоверие.
— Если мы поженимся, они не смогут отослать тебя назад, — объяснил он.
— Поженимся?
Ее губы мило сложились, произнеся это слово. Стефен представил мягкость ее рта и ощутил желание.
— Капитан может зарегистрировать брак сегодня. Потом ты сможешь сидеть в дамском будуаре и делать свои кружева. Когда захочешь, сможешь выйти на палубу, есть в салоне, радоваться концертам и играм, которые организуют дамы.
— Поженимся с вами? — Казалось, Анна не могла в это поверить.
Стефен пожал плечами:
— Разве это так плохо?!
— Вы хотите это проделать?!
— Тогда ты будешь в безопасности.
— Но… но я не могу. — Она никогда не сможет выйти за него замуж!
— Это не навсегда, — объяснил Стефен. — Только пока не придем в Нью-Йорк. Капитан ведь не священник. Брак можно аннулировать.
Анна хотела объяснить, что она уже замужем, замужем в течение шести лет, хотя ее муж и оставил ее через десять месяцев. Но тут она вспомнила о Кокберне, Джибсе и других матросах. Вспомнила руки Спинера на себе, его зловонный рот… «Это же просто церемония, — подумала она. — Просто обман… Всего на несколько недель до Нью-Йорка, и тут нет священника».
Анна взглянула на Стефена, красивого и непреклонного, и заметила в его глазах желание. Она поняла, что произойдет, если она согласится на его предложение. Но выбора не было…
— Да, — услышала она свой ответ. — Согласна… На его лице появился слабый намек на улыбку.
— Тогда нам нужно идти, — сказал он, вставая. — Капитан должен с этим покончить до обеда.
Церемония была краткой. Свидетелем выступил мистер Кинкейд, а Рори — с сияющим от удовольствия личиком — стоял рядом с невестой. Когда Анна предлагала себя Стефену, щеки ее загорелись от тайной вины, и она коротко помолилась про себя, прося у небес прощения.
Капитан Блоджет пожелал им всяческих благ, Стефен поцеловал ее в щеку, едва прикоснувшись.
Анна подняла голову. Теперь она — миссис Флин и это дает ей право радоваться дамскому будуару, большому салону, заботе стюардов и доброжелательности пассажиров. Полноправным пассажиром на
