Ее горящие рыжиной кудри в беспорядке разметались по плечам, мысли туманили открытый лоб. Ему пришло в голову, что у нее нет понятия о собственном обаянии. Никакого представления…
— Я тебе скажу, что ее в тебе занимает, Нэн. Ты — искусная кружевница, зарабатываешь сама деньги, живешь с парой отличных парней, вроде меня и Рори. Да к тому же убила голыми руками мужика!
Анна нахмурилась:
— В убийстве нет ничего привлекательного…
— Может, и нет, но ведь ты нашла в себе смелость за себя постоять. Для женщины, наподобие миссис Смит-Хэмптон, то, что ты сделала — выше всяких похвал.
Стефен откинулся в качалке. Ему нужно было идти тренироваться на палубе с мальчишками, но не хотелось двигаться. Лучшую часть своего дня он теперь проводил с Анной, беседуя, наблюдая за ее руками, лицом и мысленно раздевая ее.
Анне снился Спинер. Он подходил к ней, спотыкаясь и что-то бормоча. Девушка лежала навзничь, парализованная ужасом, пытаясь кричать, но не могла издать ни звука. Она сжимала нож, готовясь пырнуть его.
И вдруг это оказался не похотливый Спинер, а Стефен, приближающийся к ней с любовью.
— Стой, Стефен! — закричала она. Но он склонялся все ниже, улыбаясь ей, и она понимала — еще мгновение, и он упадет на нож, как упал Спинер, и она проткнет ему сердце.
Задыхаясь, она проснулась — тело сжато ужасом, щеки залиты слезами. Потом поняла, что она в каюте, на своей койке… Она услышала шум машин. Напряжение в мышцах ослабло — она в безопасности. Стефен спит в двух шагах от нее.
Стефен! Ей хотелось пойти к нему, скользнуть в кольцо его рук, прижаться к его сильному, теплому телу. Хотелось услышать, как бьется его сердце и как он хочет ее. Хотелось, чтобы он вошел в нее…
Анна прижала к щекам руки. Боже мой! Что с ней случилось? Этот брак — только временное деловое соглашение, вызванное необходимостью. Она никогда не ждала, что Стефену захочется от нее чего-то другого, кроме самого грубого вида любви. И ей самой никогда не приходило в голову, что она вообще его захочет.
Но — хочет… Просто дрожит от страстного желания!
Она встретилась с добротой: он ее утешил, успокоил… И пробудил в ней страсть, о которой она не имела представления. Пробудил глубочайшее тайное желание ее сердца — разделить с кем-то ношу жизни, любить без страха и страданий и быть любимой…
Но Анне известно — женское счастье не для нее. Она не может иметь мужа, рожать детей. Даже если бы она была свободной, ей со Стефеном Флином не быть… Она несет с собой неприятности, как проклятие. Когда-нибудь она причинит ему вред — точно как в этом сне.
У нее нет выбора — она должна жить в одиночестве!
На следующее утро Стефен разрешил Рори спать в трюме в ночь, когда будет концерт.
— Мы вернемся поздно, — сказал он Анне после того, как Рори побежал сообщить друзьям новость. — Скорее всего, это до одиннадцати не закончится.
Он вертел кофейную чашку в своей большой руке. Выглядел взъерошенным и сонным, но, слава Богу, живым! У нее от короткого сна и долгих слез раскалывалась голова, но, выплакав печаль, она чувствовала облегчение.
— Надеюсь, с ним ничего не произойдет в трюме.
— Он думает — это забава, — заметил Стефен. — Молодой Дейви Райен обещал не спускать с него глаз.
Анна закончила закалывать волосы и отвернулась от зеркала.
— Я опасаюсь, как бы Рори не втянули в неприятности.
— Ну, ты ли это? — усмехнулся Стефен. — Ведь это кажется, ты была уверена, что он никогда не превратится в уголовника.
Анна вспомнила, в какую ярость впал Стефен, узнав, что Рори спускался в машинное отделение. Она замолчала, не зная, что ответить.
— Ах, Стефен, не о нем я беспокоюсь, а о вас.
Боюсь, что вы потеряете терпение и когда-нибудь выпорете его.
Улыбка исчезал с лица Стефена.
— И почему же это ты так думаешь? Что мужчина моего размера будет бить маленького парнишку, своего собственного сына?
Расстроенное выражение его глаз заставило Анну пожалеть о сказанном.
— Вы столько раз ему угрожали, — ответила она. — Рассказывали, как вас бил отец.
Стефен встал со стула и стал собирать все для бритья; его лицо окаменело, замкнулось. Через какое-то время он взглянул на нее.
— Можешь не волноваться, я не ударю сына никогда! Я его пугал, чтобы в нем был страх, но пальцем не трону даже в ярости. Я-то думал, ты меня знаешь лучше…
Анна свернула в узел кружева и спрятала в рабочую сумку. Она должна была уже нести в дамский будуар веер мисс Кэмберуел и реставрированную шаль миссис Оутис, но не хотела уходить, не восстановив мира.
— Я подозревала, что вы его не побьете, — ответила она, — но хотела услышать это от вас.
Стефен молча брился. Анна глядела на его широкую голую спину, стройную талию без единой жиринки… Невольно восхитилась игрой мускулов в солнечном свете и …желание вновь охватило ее. Ах, это же сумасшествие — так страстно желать мужчину, воображать его руки на своем теле, его полноту внутри себя, и все это при том, что никогда от мужчин не получала ничего, кроме тоски и боли.
— Подозреваю, что вы были порочным мальчишкой, вот что! Поэтому ваш отец и бил вас!
Стефен убрал опасную бритву, вытерев ее о полотенце, стер мыло с лица.
— Не так уж я был плох, чтобы с этого начинать. А порки сделали меня хуже.
— И ваша мама позволяла отцу это делать? Он нетерпеливо взглянул на нее:
— Что это с тобой, Анна? Зачем все эти вопросы?
— Ш-ш, тихо, не будьте таким недотрогой, — заметила она, сделав гримаску. — Просто мне интересно знать, как прошло ваше детство. Расскажите мне, что с вашей семьей и как у вас появился сын.
Он все еще был в плохом настроении, но после недолгого молчания все же заговорил:
— Мой отец был кузнецом. Это был большой мужик, с грубым разговором. Размерами я пошел в него… Он учил меня ремеслу. Моя мама побаливала с того времени, как я еще был младенцем. Когда мне исполнилось пятнадцать, а то и все шестнадцать, в кузне занялся пожар… Все сгорело… и родители тоже.
Анна проглотила комок:
— Боже мой!
— Это давно было…
— Но вы спаслись, — заметила Анна.
— Меня не было дома. Вдобавок к прочим недостаткам я попивал самогон с парнями, дрался — бесов тешил. — Он взглянул на нее. — За городом жила красивая вдова. Она научила меня многому… Я с ней спал в ту ночь.
Анна сжала неодобрительно рот:
— Но ведь вы еще были мальчишкой! Стефен улыбнулся:
— Все равно я после смерти попаду в ад, так что привык не беспокоиться.
— Ну, что вы такое говорите, — ворчливо сказала Анна, но выговорила это мягко.
Он сел за стол, налил кофе из кофейника, добавив молока, размешал.
— Мак-Карси взялись за меня, наставили на путь истинный — вернули к кузнечному делу. И все это сделал Пэди… Старший сын.
Стефен задумался.
— Он был директором школы, мыслитель и писатель. Серьезный, как церковник. Пэди уехал в Дублин, в университет, и там подхватил заразную болезнь — идеи о революции. Пэди и я были неразлучны — как собака со своей тенью…
Погруженный в воспоминания, Стефен замолчал. Анна не стала его торопить.
