растерял свои манеры, какой он вульгарный и грубый.
Одевшись, он нарушил тишину словами:
— Я иду завтракать. Пойдемте, если хотите. Анна посмотрела на часы. Было почти восемь. Она отложила кружева, взяла теплую шерстяную шаль и, не сказав ни слова, пошла к двери.
Из-за позднего окончания концерта обеденный салон был полупустой. Анна со Стефеном прошли к незанятой части длинного стола. Взяв карту, она рискнула взглянуть на Стефена. Выбритое лицо и чистая рубашка улучшили его вид, но никакая аккуратность не могла изменить то, чем он был: крикун с дурными манерами, пирожок без начинки, человек с каменным сердцем, тяжелым, как жернов с чертовой мельницы… Анна вспомнила манеры мистера Шоу и доктора Уиндхема… Это рафинированные джентльмены… Они-то уж никогда не скажут женщине грубость, не бросят одежду на пол и не будут разгуливать нагишом перед женами.
Анна отложила меню и расправила на коленях салфетку.
— Я хочу поговорить с вами, мистер Флин!
— О чем?! — спросил Стефен со смешком.
— Мы ведь решили вести себя, как положено воспитанным людям, ведь так?
Стефен выжидательно смотрел на нее.
— Взрослый человек, а ведете себя так, что постыдится и собственный сын!
Вежливое выражение глаз Стефена исчезло.
— О чем это, черт подери, вы толкуете?
— Вы отлично знаете, о чем я говорю! Вы нарочно разбросали свою одежду и ждали, что я ее буду собирать.
Стефен пожал плечами и опять уставился в карту меню.
— Вам не надо было утруждаться. Я бы подобрал все в свое время.
— Неужели? — проговорила Анна. Гнев в ней разгорался. — И когда бы это случилось, скажите?
Она отважно посмотрела в лицо Стефена. Он ложкой погрозил Анне:
— Хватит меня пилить! Если мне хочется разбросать вещи, я это сделаю!
— Не думая о тех, кто рядом с вами?
— Боже мой! Вы меня просто достали! Появился стюард с чашами компота. Когда он отошел, Анна пристально посмотрела на Стефена:
— У вас хватило наглости раздеваться догола передо мной?!
Глаза у Стефена загорелись, и Анна поняла, что попалась на приманку.
— Я полагал, что вы хотели бы взглянуть на то, чего лишилась.
— Чтоб вы знали, я и внимания не обратила!
— А жаль… У меня отличный размер… Я подумал, что вам захочется сравнить меня с вашим мужем.
— Что за изысканная манера разговаривать, — прошипела Анна. — Ну да, вы же джентльмен, мистер Флин! И такой рафинированный!
Анна подскочила на стуле, пытаясь дотянуться до него. Но Стефен был наготове — он Схватил ее за запястье и притянул руку к столу.
— Успокойтесь, дорогая. Не делайте сцен. Здесь все скажут, что вы ирландская дрянь.
Она задохнулась от гнева, вырвала резко руку:
— Да и вы не лучше, со всем вашим хвастовством! Побитый боксер, неудачливый повстанец! Вы думаете — как прекрасно, что у вас есть салун! А вы не такая уж большая шишка во вселенной!
Она откинулась назад, вперившись в него глазами, полными слез, и прижала руку к трясущимся губам, изо всех сил сдерживая рыдания.
Стефена передернуло. Он встал со стула.
— Ради Бога, не плачьте! Боже всемогущий, ну что я, черт возьми, такого ужасного сказал?
Анна ненавидела Стефена, она его презирала. Ей хотелось трясти его, закатить ему пощечину, вцепиться ему в волосы… Хотела выплеснуть на него свой гнев. Хотела заставить страдать его, а чуть не плачет она. Анна сжала пальцы, пытаясь остановить тяжелые слезы.
— Ну, съешь вот это. — Стефен наклонился над столом с полной ложкой компота; лицо его было несчастное. Сок стекал с ложки, пачкая льняную скатерть. — Ты голодная, вот и все.
Анна всхлипнула и вытерла нос.
— Тебе лучше? — спросил Стефен.
Анна кивнула. Ей было так плохо, что казалось, ранена в самое сердце.
— Извините меня, — прошептала она. Она свернула салфетку и поднялась.
Гордо подняв голову, она вышла из обеденного салона.
От слез Анны Стефен почувствовал себя прямо-таки подонком, как если бы во всем был виноват он. «Но ведь это она меня обманула», — оправдывался он перед судом своей совести. Но почему же он чувствовал себя таким виноватым?
Он поднялся на палубу, пытаясь успокоить свое раздражение. На него обрушился холодный, влажный ветер. Денек такого сорта он уже привык проводить в каюте, наслаждаясь разговором с Анной, наблюдая, как она работает, и давая волю воображению…
Черт побери! Она из тех, от кого трудно уйти! И этот ее острый язычок, и манера противостоять его воле… По правде говоря, когда она делается недотрогой, она возбуждает его больше, чем сердит. Ее поцелуи похожи на волшебство. Когда она его обнимает, он чувствует себя юным богом, а не стареющим боксером… — Стефен засунул руки поглубже в карманы куртки. — Когда дело касается женщин, ничто не имеет смысла, уж будьте уверены.
Он решил пойти на бак поболтать с мужчинами из четвертого класса и поискать там Дэйви Райена. Только он подошел к грот-мачте, как его окликнул Джералд Шоу, выбритый, напомаженный и одетый в твидовую куртку отличного качества.
Шоу заторопился навстречу Стефену, вращая стеком.
— Флин, я хотел бы с вами кое-что обсудить… Стефен поднял воротник куртки, пытаясь защититься от ветра, и остановился.
— Я понял, что, кроме участия в боксерских боях, вы содержите гимнастический зал, — сказал Шоу.
— У меня ринг в салуне и кое-какой инвентарь, но я не обучаю фехтованию или гимнастике, а только искусству самозащиты.
— Самозащита — это как раз то, что мне надо, — сказал Шоу, опершись на трость. — Самозащита в вашем городе жизненно необходима. Несколько учебных уроков по боксу пригодились бы, если шайка головорезов решит сбросить меня в сточную канаву.
Стефен протянул Шоу визитную карточку:
— Загляните, присмотритесь.
— Вы весьма любезны, — сказал Шоу, изучив визитную карточку и засунув ее в карман пиджака. — А как себя чувствует в такое утро миссис Флин?
Стефен бросил на Шоу осторожный взгляд, соображая, был ли тот свидетелем слез за завтраком.
— Она сейчас отдыхает…
— А-а… — сказал Шоу, погладив бородку пальцами в перчатках. — Простите мне вчерашнюю шутку. Анна — красивая, очень приятная девушка. Вам повезло.
Стефен внимательно посмотрел на Шоу. Внезапно прозрев, он понял, что Шоу должен знать кое-какие интересные факты…
— Скажите, Шоу, — что вам известно об ее прошлом?
— Боюсь, что очень мало, — улыбнувшись, ответил Шоу, вертя трость.
Стефен почувствовал, как в нем поднимается гнев. Он понял, что этот человек что-то скрывает.
— Да бросьте, черт возьми! Шоу занервничал:
— Дружище, не нужно так наседать на человека.
— Наседаю на кого надо. Вы это понимаете, не так ли? Черт вас побери, Шоу, — вы все время знали и ни разу не сказали ни слова.
Шоу тяжело вздохнул:
