вперед, подоспел Конан. От его могучего пинка она отлетела к стене, но тут же вскочила и, схватив со стены кривой меч, пригнулась к полу и зашипела.
Фабиан словно очнулся и пошел на нее, остановившись лишь в паре шагов перед монстром.
Тварь стояла в расслабленной позе, странно, рывками, раскачиваясь из стороны в сторону, вперед- назад. Конан подумал, что если это существо и вправду было прежде Эмериком, сохранило его память, то можно было представить, как оно наслаждается сейчас беспомощностью погубившего его приятеля, как предвкушает его скорую смерть. Оставаясь неподвижной, тварь словно постоянно возникала в другом месте, мешая сориентироваться. Перемещения ее завораживали, дробя внимание, мешая сосредоточиться. Она явно растягивала удовольствие.
Глядя на двух оцепеневших у входа в зал девушек, на застывшую посреди пару, Конан понял, что еще немного, и Фабиан будет ни на что не годен, и если тварь не совсем тупа, ей хватит одного удара, чтобы прорваться к Зите с Мелией, которыми она должна была заняться сразу, а он просто не успеет помочь им. И хоть киммериец обещал не вмешиваться, сейчас было не до этого. Он подхватил с пола мраморную вазу и швырнул ее в монстра. Тот как раз сменил положение тела и ваза пролетела мимо, лишь слегка задев его голову. Тварь выгнулась и заверещала.
Фабиан словно очнулся от сна и бросился вперед. Он и впрямь оказался хорошим фехтовальщиком, и Конан с удовлетворением отметил, что твари приходится жарко. Темп, заданный человеком, оказался столь высок, что монстр думал лишь о защите, а меч человека сверкал без устали, выбирая самые незащищенные части тела и мгновенно разя, но пока тварь непостижимым образом умудрялась избегать укусов смертоносной стали.
Лица девушек выражали восторг, но Конан озабоченно покачал головой: ему, опытному бойцу, ясно было, что выбранный темп из союзника вскоре станет противником Фабиана. Пока его еще поддерживали ярость и ненависть, желание доказать всем, что недавняя слабость была случайной, но тем сильнее будет реакция, когда усталость ляжет неподъемной тяжестью на руки, прикует ноги к полу, заставит дыхание вырываться с хрипом.
Надо было что-то делать.
Конан начал заходить сбоку.
— Стой! Он мой! — Фабиан говорил, резко выплевывая слова, дыхание его вырывалось со свистом.
Конан покачал головой — все произошло гораздо быстрее, чем он предполагал. Тем не менее варвар не стал спорить и остановился рядом. Он был готов, ожидая перелома в любой момент, сознавая, что ему придется с ходу заменить Фабиана, причем так, чтобы тот остался жив и клинок твари не добрался до него.
Незримый знал, что происходит в зале, и это не нравилось ему. Человек теснил его меньшую часть, и малейшая ошибка могла привести к гибели. С другой стороны, он понимал, что силы человека на исходе, и как только наступит спад и усталость камнем ляжет на плечи, человеку придет конец.
Однако оба возможных итога исхода поединка не устраивали Незримого. Он терял либо свою меньшую часть, либо будущего союзника, часть самого себя, еще находящуюся в стадии переделки. Нужно было что-то предпринимать, и немедленно.
Тварь видела, как стремительна накатывается на человека усталость, и в тот момент, когда руки его безвольными плетьми повисли вдоль тела, резко прыгнула, нанося смертельный удар.
Мелия завороженно смотрела на мелькавшую сталь клинков, и вдруг поняла, что Фабиан начал уставать. Движения его стали замедленными, он уже не шел вперед, а лишь защищался. Еще немного и… И что-то словно кольнуло ее в грудь, ледяным предчувствием непоправимой беды сжав сердце.
— Конан!
Конан не ожидал, что все произойдет столь стремительно, но в этот момент словно рука друга тронула его за плечо, предупреждая о беде, и тренированная психика среагировала мгновенно, выручив и на этот раз. Мощное тело варвара с быстротой, не уступающей быстроте твари, метнулось в сторону как раз вовремя. Клинок монстра рассек место, где он находился мгновение назад, и в тот же миг он услышал отчаянный крик Мелии, предупреждавший об опасности.
Он успел увидеть, как безвольно повалилось на пол тело Фабиана, но не ранение было тому виной, а накатившийся вслед за усталостью страх. Страх осознания близости смерти, не позволявший теперь не только драться или помогать Конану, напрочь изгнавший из головы прежние честолюбивые намерения самому разделаться с врагом.
Однако киммерийцу было не до размышления о странных перепадах в настроении Фабиана. Перед ним стоял смертельно опасный противник, и он не стал ждать, а пошел вперед, нанося удар за ударом, поддерживая темп, выбранный Фабианом, но, в отличие от последнего, трезво оценивая свои силы и силы монстра.
Он видел, что Фабиан, не допустивший ни одной ошибки и действовавший в недопустимом темпе, тем не менее не смог ничего поделать с тварью, не имевшей ни малейшего представления о том, как надлежит обращаться с оружием — непостижимая быстрота передвижений полностью скомпенсировала этот, казалось бы, решающий недостаток.
Конан, что показалось бы невероятным, мог действовать еще быстрее, но гарантии того, что этого хватит для победы, у него не было, и он решил поступить так, как подсказывала ему интуиция.
Не оборачиваясь и не обращая внимания на распластавшегося на полу, тяжело дышавшего Фабиана, он крикнул:
— Осветите коридор до второго поворота! Живо!
Левой рукой он оторвал привязанные к поясу факелы, и не дожидаясь и даже не следя, как выполняется его приказ, начал теснить монстра. Он готов был в любой момент метнуть зажатый в левой руке массивный метательный кинжал, способный пробить аквилонский панцирь, если тварь вдруг решит напасть на девушек.
Тварь, дернувшись однажды, сразу поняла, что как только повернется к варвару спиной, острая сталь без промаха вонзится в спину, и единственный, пылающий ненавистью, глаз ее налился кровью. Она попыталась перейти в контратаку, но Конан был готов и к этому.
На краткий миг он удвоил темп, но тут же сбавил его до прежнего уровня. Маневр этот возымел успех, но дорого обошелся Конану — он почувствовал, что и его тренированное тело закаленного бойца начинает уставать…
Незримый не ожидал такого поворота. Он знал, что силы любого человека, как бы могуч тот ни был, не беспредельны, и когда счел, что момент настал и пошел вперед, был удивлен безмерно, ибо варвар легко увеличил темп, казавшийся невероятным, и тут же сбавил его, показав, что готов и к такому повороту.
Некоторое время Незримый пребывал в растерянности. Он не понимал, чего добивается противник, теснивший его меньшую половину в неосвещенную часть коридора, где находился он сам. Казалось, что это ему только на руку. Как только он окажется достаточно близко от твари, человеку придет конец! Но именно это его и навораживало. Люди вовсе не глупы, а значит, они что-то задумали!
Что же, у него есть чем ответить.
Он оставил свою меньшую часть и обратился к третьему, которому еще предстояло стать таковым.
Девушки убежали вперед. Сердечки их трепетали от страха, но они не осмеливались ослушаться своего повелителя и вскоре скрылись, а потому не могли видеть, что происходило там, откуда они только что ушли.
Фабиан стоял на четвереньках, постепенно приходя в себя.
Он помнил все: и свой подъем, и бой, и внезапно навалившуюся усталость, и панический страх того, что в следующий миг будет убит, и пронзившую стрелой радость, когда тварь непонятно почему оставила его и бросилась на Конана, и сменившую радость жгучий стыд, — вновь Конан спас его! — и злость, пришедшую вслед за стыдом, шепнувшую на ухо, что киммериец опять перешел ему дорогу.
Злость все росла в нем. Вернулась мысль о том, что им вдвоем не ужиться в этом мире, и решимость, мелькнувшая в его глазах, тут же уступила место страху. Страху за свою жизнь. Нет, он не собирается рисковать жизнью, не будучи уверенным в успехе. Он прикончит варвара, но действовать будет наверняка, а сейчас, когда он имел возможность посмотреть, как варвар расправляется с его противником, ему вовсе
