Педро Касалья с любопытством разглядывал его невыразительный профиль.
– И какое впечатление на вас произвел «Энхиридион»?
– Слабости и безнадежности, – сказал Сальседо. – Как известно вашему преподобию, книга сыровата.
– А какое издание вы читали?
– В переводе Фернандеса Мадрида, каноника из Паленсии.
– Вот именно! – воскликнул Касалья удовлетворенно. – «Энхиридион» на самом деле значительно сильнее. Алонсо Фернандес вынул из оригинала жало, все смягчил. Он сделал из него приятную книжицу для семейного чтения.
Ободренный тишиной и одиночеством, Сиприано доверил Касалье свои сомнения и колебания. Он был им всегда подвержен. С детства он разуверился в милосердии Божием. Он повторял слова молитв много раз, боясь сбиться на скороговорку, на бессмысленное словоговорение.
– Почему ваша милость терзается этим? – спросил Касалья. – Верьте в Христа, в то, что он принес себя в жертву ради людей. Чего стоят наши поступки в сравнении с этим?
Слова Касальи, его проницательный взгляд, убедительное звучание его голоса успокаивали Сиприано.
– Хотелось бы мне именно так верить, – пробормотал он.
– Откуда подобное маловерие? Если Христос умер, взяв на себя наши грехи, неужели он будет требовать возмещения?
Пшеничная стерня, почти белая в сумерках, слабо светилась, а слова Касальи звучали для Сальседо в духе Эразма, о чем он прямо и сказал. Педро Касалья улыбнулся и пожал плечами.
– Ваша милость должны думать не столько о том, откуда происходят те или иные идеи, сколько о самих этих идеях, о том, нравственны они или безнравственны, справедливы или нет.
– Ваше преподобие хочет сказать, что наши пожертвования, наши заупокойные молитвы, наши обращения к Богу бесполезны и бессмысленны?
Касалья ласково положил руку ему на плечо:
– Никакое доброе дело не пропадет зря, но столь же верно, что оно не так уж необходимо для приобщения к сущности Творца. Но ваша милость все время говорит только о делах, а как же вера?
Они сидели на насыпи у дороги. Касалья – опершись локтями на колени, скрытые под сутаной, обхватив голову руками. Голос Сиприано доходил до него, приглушенный волнением.
– Я верю, – говорил он. – Глубоко верю. Верю в Господа нашего Иисуса Христа и в то, что он – Сын Божий.
Касалья едва дал ему закончить.
– Так в чем же дело? – спросил он. – Христос приходил в мир, чтобы спасти нас, и его крестная смерть сделала нас свободными.
Сальседо смотрел на него, уйдя в свои мысли, словно пытаясь придать форму идеям, которые формулировал другой. Тем не менее, он чувствовал, что сделал редкостное открытие. Он сказал:
– Так оно и есть. Христос нам завещал: тот, кто верит в меня, спасется и его ожидает жизнь вечная. Если хорошенько поразмыслить, он требовал от нас только веры.
– Вашей милости не знакома ценнейшая книжечка, именуемая «Благодеяние Христа»[99]?
Сиприано Сальседо отрицательно покачал головой. Касалья добавил:
– Я вам ее дам почитать. Эта книга никогда не издавалась в Испании, но у меня есть ее копия. Дон Карлос привез оригинал из Италии.
У Сиприано возникло ощущение, что какая-то надежда зародилась в его душе. Словно на сплошь затянутом мглой горизонте появился луч света. Этот священник, казалось, открыл ему новый образ веры: упование вместо страха.
– Кто этот дон Карлос, о котором вы говорите?
– Дон Карлос де Сесо, дворянин из Вероны, прижившийся в Кастилии, человек прекрасный как телом, так и духом. Сейчас он живет в Логроньо. В пятидесятые годы он ездил в Италию и привез оттуда новые идеи и новые книги. Позднее побывал в Тренто вместе с епископом Калаорским. Кое-кто говорит, что дон Карлос завораживает при поверхностном знакомстве и разочаровывает при более глубоком. Короче говоря, что он краснобай. Не знаю. Возможно, у вашей милости будет возможность познакомиться с ним и составить свое собственное мнение.
Сиприано Сальседо чувствовал, что он словно опускается из верхних слоев воды куда-то на глубину, втягиваясь в разговор, несущий в себе трансцендентный, поворотный для его жизни смысл. И при этом его охватил неизъяснимый покой. Ему чудилось, что он уже слышал имя дона Карлоса де Сесо в доме дяди Игнасио. И хотя ему нравилось сидеть здесь, на насыпи, он начал ощущать ночную сырость.
Он встал и пошел к дороге. Касалья последовал за ним. Какое-то время они шли молча, но в конце концов Сиприано спросил:
– А не было ли у дона Карлоса де Сесо связей с лютеранами?
– Да выбросьте вы из головы эти предрассудки! Церковь нуждается в реформе и в этой ситуации ничье мнение нелишне. Важно, чтобы нас поняли. Те, кто возвращается из Тренто, говорят, что не все в лютеранстве плохо.
На душу Сальседо нисходило умиротворение. Ему доставлял удовольствие спокойный и убедительный голос собеседника. Наконец Касалья, словно ставя в разговоре последнюю точку, добавил:
