– Нет, – ответил я.
– Они считают пса пришельцем из космоса. Причем совершенно серьезно. Вчера я у них была. Животное и вправду странное.
– Тебя что-то беспокоит?
– Нет, все отлично.
– Может, все-таки расскажешь? Мы же всё друг другу рассказываем. Всегда рассказывали – по крайней мере, до сих пор.
– Что может меня беспокоить, Джек?
– Ты подолгу смотришь в окно. По-моему, ты изменилась. Стала все видеть иначе и по-другому на все реагировать.
– Вот и с их псом та же история. Подолгу смотрит в окно. Но не просто в любое окно. Он поднимается на чердак, кладет лапы на подоконник самого верхнего окошка и высовывается. Стоверы считают, что он ждет инструкций.
– Дениза убила бы меня, если б узнала, что я собираюсь это сказать.
– Что?
– Я нашел дилар.
– Какой дилар?
– Прицепленный липкой лентой к кожуху батареи.
– Чего ради я стала бы цеплять что-то к кожуху батареи?
– Дениза предполагала, что ты это скажешь.
– Обычно она бывает права.
– Я говорил с Хукстраттеном, твоим доктором.
– Я в превосходной форме, честное слово.
– Он так и сказал.
– Знаешь, чего мне хочется в такие холодные, пасмурные, серые дни?
– Чего же?
– Забраться в постель к симпатичному мужчине. Пойду посажу Уайлдера в его виниловый тоннель. А ты побрейся и почисть зубы. Встречаемся в спальне через десять минут.
В тот день я увидел, как Винни Ричардс выскользнула из Обсерватории через боковую дверь и рысью двинулась по небольшой лужайке к новым корпусам. Я выскочил из своего кабинета и бросился вдогонку. Она шагала размашисто, держась поближе к стенам. Я чувствовал, будто обнаружил редкое вымирающее животное или необыкновенное человекообразное существо, наподобие йети или саскуотча. Было холодно и по-прежнему свинцово-пасмурно. Я понял, что сумею догнать ее, только если прибавлю шагу. Она торопливо скрылась за административным зданием, и я, испугавшись, что вот-вот ее упущу, пустился бегом. Бежать было непривычно. Я не бегал уже много лет и теперь не узнавал своего тела, не узнавал почву под ногами, а земная поверхность стала вдруг неровной и жесткой. Я свернул за угол и набрал скорость, чувствуя, как трясутся мои телеса. Вверх-вниз, жизнь-смерть. Мантия развевалась у меня за спиной.
Я догнал ее в пустом коридоре пристройки, пропахшей бальзамирующими составами. Винни прижалась к стене – в светло-зеленом лабораторном халате с поясом и теннисных туфлях. Я слишком запыхался, не смог ничего сказать, и только поднял правую руку, прося небольшой передышки. Винни привела меня в небольшое помещение, где на столе выстроились банки с мозгами. Рядом – вделанная раковина, кучи блокнотов и ряды приборов. Винни налила мне в бумажный стаканчик воды. Я постарался никак не связывать вкус водопроводной воды ни с видом мозгов, ни со стойким запахом консервантов и дезинфекции.
– Вы что, скрываетесь от меня? – спросил я. – Я оставляю записки, звоню.
– Не от вас, Джек, да и ни от кого конкретно.
– Почему же тогда вас так трудно найти?
– Это вообще характерно для двадцатого века, не правда ли?
– Что?
– Люди скрываются, даже если их никто не разыскивает.
– Вы действительно так считаете?
– Это же очевидно.
– Как насчет таблетки?
– Любопытный продукт технологии. Как называется?
– Дилар.
– Впервые слышу, – сказала она.
– Что вы можете о ней рассказать? Только постарайтесь особо не блистать интеллектом. Я еще не обедал.
Она покраснела.
– Это не таблетка в привычном смысле, – сказала она. – Это система подачи медикаментов. Она не сразу растворяется и не сразу выбрасывает свои ингредиенты. Само лекарство в диларе заключено в полимерную оболочку. Сквозь эту оболочку с точно рассчитанной скоростью просачивается вода из желудочно-кишечного тракта.
– Какова роль воды?
– В ней растворяется лекарство, заключенное в оболочку. Медленно, постепенно, полностью. Потом раствор вытекает из полимерной таблетки через одно-единственное отверстие. Тоже с точно рассчитанной скоростью.
– Это отверстие я заметил далеко не сразу.
– Потому что его просверлили лазером. Оно не только очень маленькое, но и просверлено потрясающе точно.
– Лазеры, полимеры.
– Я не разбираюсь ни в том, ни в другом, Джек, но могу вас заверить, что это замечательная миниатюрная система.
– И для чего нужна вся эта точность?
– По-моему, регулируемая дозировка должна устранить эффект случайности, обычный для пилюль и капсул. Лекарство поступает в организм с заданной скоростью продолжительный период времени. А потому не возникает типичная картина чередования чрезмерной и недостаточной дозировки. Лекарство действует равномерно, не бывает мощных волн, которые сменяются тоненькими струйками. Не бывает расстройства желудка, тошноты, рвоты, судорог в мышцах и так далее. Система эффективна.
– Я поражен. Даже дух захватывает. А что происходит с полимерной таблеткой после того, как из нее вытечет все лекарство?
– Самоуничтожается. Мгновенно схлопывается под воздействием собственного тяготения. Но это уже относится к физике. Пластиковая оболочка распадается на микроскопически малые частицы и сразу выводится из организма безвредным способом, освященным веками.
– Потрясающе. А теперь скажите мне, для чего предназначено это средство? Что такое дилар? Каков его химический состав?
– Не знаю, – ответила она.
– Наверняка знаете. Вы же блестящий ученый. Все так говорят.
– А что еще они могут сказать? Я занимаюсь биохимией нервной системы. Никто вообще не знает, что это такое.
– У других ученых есть некоторое представление. Наверняка. И они считают вас блестящей.
– Все мы блестящие. Насчет этого здесь существует договоренность, разве нет? Вы считаете меня блестящим ученым. Я считаю вас блестящим ученым. Это своего рода общинное самомнение.
– Меня никто блестящим не считает. Меня считают расчетливым. Все говорят, что я прибрал к рукам нечто особенное. Занял нишу, о существовании которой никто понятия не имел.
– Существуют ниши и для блестящих ученых. Настал мой черед, только и всего. К тому же у меня странное телосложение и странная походка. Не дай я им повода называть себя блестящим ученым, они бы говорили обо мне гадости. А это всем неприятно.
