наркотой, теряющий рассудок в вымершем мотеле.
Обрывки звуков, клочья, кружащиеся пятнышки. Преувеличенная реальность. Плотность, в то же время ставшая прозрачностью. Поверхности отражают свет. Вода барабанит по крыше сферическими, шаровидными частицами, каплями, которые разлетались брызгами. Все ближе к насилию, ближе к смерти.
– Возможно, домашнее животное, испытывающее стресс, нуждается в строгой диете, – сказал он.
Конечно, он не всегда был таким. Руководитель проекта, энергичный, напористый. Даже теперь в его лице и глазах виднелись чудом сохранившиеся следы былой предприимчивости, проницательности и незаурядного интеллекта. Он сунул руку в карман, вытащил пригоршню белых таблеток, бросил их себе в рот. Одни попали в цель, другие пролетели мимо. Блюдцевидные пилюли. Конец страху.
– Откуда вы родом, Вилли? Можно вас так называть?
Он задумался, пытаясь вспомнить. Мне хотелось, чтобы он почувствовал себя непринужденно, заговорил о себе, о диларе. Часть моего плана. А план мой таков: поворачивать голову и заглядывать в комнаты, сделать так, чтобы он почувствовал себя непринужденно, усыпить его бдительность, трижды пальнуть в брюхо, чтобы боль оказалась максимально эффективной, забрать дилар, свернуть на дорогу, идущую вдоль берега реки, закрыть дверь гаража и под дождем, в тумане, пойти пешком домой.
– Я не всегда был таким, как сейчас.
– Как раз об этом я и думал.
– Я занимался важным делом. Даже сам себе завидовал. Работы было буквально невпроворот. Смерть без страха – явление повседневное. С нею можно свыкнуться. Английский я выучил, когда смотрел американское телевидение. А сексом по-американски впервые занимался в Порт-о-Сэне, штат Техас. Всё, что говорили, оказалось правдой. Вот бы еще вспомнить.
– Вы хотите сказать, что мы не представляем себе смерть без страха. Но люди привыкнут к ней, примирятся с ее неизбежностью.
– Дилар не оправдал ожиданий, как мы ни старались. Но всё непременно образуется. Может, сейчас, а может, и никогда. Благодаря теплу вашей руки золотая фольга все-таки прилипнет к вощеной бумаге.
– То есть, по-вашему, в конце концов появится эффективное средство. Лекарство от страха.
– После чего усовершенствуется смерть. Станет более эффективной, продуктивной. Как раз этого и не понимают ученые, пытающиеся очистить свои рабочие халаты пятновыводителем «Вулайт». Впрочем, с нашей выгодной позиции на самой верхней трибуне стадиона «Метрополитен Каунти» лично я против смерти ничего не имею.
– Вы хотите сказать, что смерть приспосабливается? Что все наши попытки повлиять на нее напрасны?
Нечто подобное сказал однажды Марри. А кроме того, Марри сказал: «Но представьте себе прилив первобытной силы при виде поверженного в прах, истекающего кровью врага! Он умирает, вы остаетесь жить».
Все ближе к смерти, ближе к удару металлических снарядов о человеческую плоть, к приливу первобытных сил. Я смотрел, как Минк принимает новую порцию пилюль – швыряет их себе в лицо, сосет, словно леденцы, не сводя при этом глаз с мерцающего экрана. Волны, излучение, когерентные лучи. Я все видел по-новому.
– Только между нами, – сказал он. – Я ем эту дрянь, как конфеты.
– Я только что об этом думал.
– Сколько вы хотите купить?
– А сколько мне нужно?
– Я вижу, вы грузный белый мужчина лет пятидесяти. Это отражает ваши муки? Я вижу, вы – человек в сером пиджаке и светло-коричневых брюках. Ну, скажите, что я прав. Впрочем, в переводе, так сказать, с Фаренгейта на Цельсий, именно это вы и делаете.
Воцарилась тишина. Предметы засверкали. Приземистое кресло, обшарпанный туалетный столик, смятая постель. Кровать была на колесиках. Я подумал: вот она, сероватая фигура, ставшая источником моих мучений, вот человек, который отнял у меня жену. Катала ли она его по комнате, пока он сидел на кровати и глотал пилюли? А может, каждый лежал ничком на своем краю кровати и, опустив руку, отталкивался от пола? Может, кровать вертелась при любовных утехах, и над маленькими колесиками, вращающимися на шарнирах, вспенивались подушки с простынями? И вот теперь полюбуйтесь-ка на него: светится в темноте, скалит зубы в старческой ухмылке.
– Я едва забыл, – сказал он, – чем занимался в этой комнате до того, как оказался не у дел. Была одна женщина в лыжной маске, только имени ее сейчас не могу вспомнить. Благодаря сексу по- американски, смею вас заверить, я и выучил английский язык.
Воздух был насыщен сверхчувственной информацией. Все ближе к смерти, ближе к ясновидению. К разящему удару. Я сделал два шага вперед, к середине комнаты. У меня был превосходный план. Постепенно продвинуться вперед, завоевать его доверие, выхватить «Цумвальт», выпустить три пули ему в живот, чтобы боль во внутренних органах была максимально мучительной, стереть с оружия отпечатки, исписать зеркала и стены предсмертными откровениями человека, совершившего ритуальное самоубийство, забрать его запас дилара, незаметно вернуться к машине, выехать на скоростную магистраль, направиться на восток, к Блэксмиту, оставить машину Стовера в гараже Тридуэлла и под дождем, в тумане, пойти пешком домой.
Он сожрал новую порцию пилюль, высыпав половину на свои бадвайзерские шорты. Я продвинулся еще на шаг. По всему огнеупорному ковру были разбросаны треснувшие таблетки дилара. Раздавленные, растоптанные. Несколько таблеток Минк швырнул в экран. Телевизор был серебристый, отделан ореховым шпоном. Картинка непрерывно скакала.
– А теперь я беру металлический тюбик золотой краски, – сказал он. – При помощи мастихина и непахучего скипидара сгущаю краску на своей палитре.
Мне вспомнился рассказ Бабетты о побочных эффектах препарата. Я сказал, для проверки:
– Самолет падает!
Он посмотрел на меня, схватившись за подлокотники кресла, и в глазах у него появились первые признаки паники.
– Самолет резко теряет высоту! – сказал я, твердо, властно.
Он сбросил сандалеты и согнулся, приняв позу, которую рекомендуют принимать при авиакатастрофах – низко опустив голову и сцепив пальцы рук под коленями. Этот маневр он проделал машинально, с ловкостью феноменально гибкого акробата, самозабвенно, как ребенок или мим. Интересно. Препарат не только заставляет человека путать слова с явлениями, которые они обозначают; человек и действовать начинает утрированно. Я смотрел, как он сидит, согнувшись и дрожа. Таков мой план. Заглядывая в окна, осмотреть комнаты по периметру, войти без доклада, довести его до дрожи, выстрелить в него максимум три раза, свернуть на дорогу вдоль берега реки, закрыть дверь гаража.
Я сделал еще один шаг к середине комнаты. Картинка на экране дрыгалась, дрожала, запутывалась, а Минк представлялся мне все яснее. Самая суть явлений. Фактическое положение вещей. В конце концов, он с трудом разогнулся и удачно поднялся с кресла, выделившись четким контуром в насыщенном воздухе. Повсюду белый шум.
– Содержит препарат железа, никотиновую кислоту и рибофлавин. Английский я выучил в самолетах. Это международный язык авиации. Зачем вы пришли, белый человек?
– Хочу купить.
– Вы совсем белый, знаете?
– Это потому что я умираю.
– Лекарство быстро восстановит ваши силы.
– Я все равно умру.
– Но это уже не будет иметь значения, то есть будет не так уж важно. Некоторые из этих игривых дельфинов снабжены радиопередатчиками. Возможно, благодаря их дальним странствиям мы узнаем много интересного.
Мое сознание продолжало проясняться. Предметы светились, дышали тайной жизнью. Вода
