— Почему бы нам не перейти в другую комнату?
Открыв дверь позади себя, он приглашающим жестом предложил ей руку.
Именно эта рука, которая своим теплом раньше успокоила ее, решила исход дела. Сара против воли охотно потянулась к ней и встала с дивана. В конце концов, надо же ей когда-то поесть. И потом в ней заговорило любопытство.
За минувшие годы ее жизнь во многом изменилась, его — тоже. Об этом свидетельствовала тишина, царившая в доме, где прежде все кипело. Сара была подготовлена к отсутствию Сесилии. Но что случилось с остальными представителями клана Паркеров — младшими братом и сестрой Джеффри, его тетей и дядей, которые жили в западном крыле? Где друзья, которые, казалось, никогда не покидали этот дом, слуги, беспрестанно сновавшие туда-сюда? Но больше всего ее интересовал Джеффри. Каким он стал за те годы, что она его не видела?
В этот момент Сара не чувствовала горечи. Ока пережила бурю воспоминаний легче, чем ожидала. Может быть, в этом помогло бренди, предположила Сара. Но, скорее всего, ее поддержала уверенность в себе.
Она была совсем другой женщиной, чем та, которая, потерпев поражение, ушла от Джеффри восемь лет назад. Никаких подгибающихся, словно ватных, ног, вспотевших ладоней, как это было всегда, когда она сидела в своей комнате, как в осаде. Сара была спокойна и полностью владела собой, но, по иронии судьбы, она теперь больше походила на Паркеров, чем когда была одной из них.
В некотором смысле она испытывала благодарность. Если бы ее брак так печально не развалился, она бы так и жила по указке Джеффри или, хуже того, — его матери. А сейчас успех принадлежал ей по праву. И она поддалась своему любопытству с позиции силы.
— Ну что же, пойдем? — улыбнувшись, тихо спросила Сара, игнорируя удивление, внезапно отразившееся во взгляде Джеффри. В итоге первый шаг сделала она.
За то время, которое понадобилось им, чтобы пройти из библиотеки через фойе, спуститься по лестнице, пересечь холл и, минуя столовый зал, оказаться в менее официальной комнате для завтраков, Джеффри вновь обрел самообладание. Он только что пережил момент растерянности, как и утром, когда заметил в часовне Сару. В напряжении последних нескольких дней его ни на минуту не оставляло предположение, что она может прибыть на похороны.
Тем не менее, он не мог избавиться от удивления. Насколько ему было известно, после их развода Сара ни разу не приезжала в Сан-Франциско. Учитывая, сколь много неприятных воспоминаний связано у нее с этим городом, решение явиться сюда далось ей тяжело. Но все же она здесь.
Теперь Джеффри наблюдал, как она с грацией, которой у нее никогда не было прежде, опускалась на стул, который он придерживал. В прежние времена в формальной обстановке она вела себя неуклюже, казалось, протестуя против ограничений, которые приходилось терпеть взамен привилегий. Обтесалась? Подходит ли к ней это слово? Или просто… созрела?
Заняв место справа, он откинулся на стуле, изучая ее. Пожалуй, именно созрела. В библиотеке ему довелось наблюдать на ее лице череду переживаемых ею эмоций, ее взгляд, выдавал затаенную боль, когда он вернулся в комнату, но потом она постепенно успокоилась и, в конце концов, обрела равновесие. Теперь же от нее исходила внутренняя сила. Жаль, что она не имела ее тогда.
Погруженная в свои мысли, заново знакомясь с обстановкой, Сара не заметила его пристального взгляда.
— Я всегда предпочитала эту комнату, хотя мы в ней только завтракали, — вслух подумала она. — Здесь спокойнее, уютней.
Просторная восьмиугольная комната соединялась с кухней парой стрельчатых дверей. Ее стены были сделаны из прозрачного оконного стекла, разделенного на маленькие сегменты, весело рассеивающие солнечный свет. По утрам комната выглядела ободряюще-радостно. Даже теперь, в послеобеденный час, в ней стояла освежающая прохлада.
Джеффри заметил, что комната произвела на Сару приятное впечатление.
— Теперь я всегда здесь ем. Это… проще. — Появилась женщина, которая открыла им дверь, когда они прибыли в дом, и Джеффри моментально перевел взгляд: — Миссис Флеминг, это Сара Маккрей, моя бывшая жена. — Это сообщение вызвало некоторое удивление, даже удовольствие в глазах женщины, но Джеффри уже снова повернулся к Саре. — Миссис Флеминг работает у меня уже два года. Не знаю, что бы я без нее делал. — Это не было пустой похвалой, он говорил совершенно серьезно.
Сара с улыбкой кивнула худощавой женщине средних лет, одетой в простые юбку и блузку, в отличие от накрахмаленной униформы мышиного цвета, которую носил обслуживающий персонал при Сесилии Паркер. Миссис Флеминг поставила перед Сарой тарелку с большим куском дыни; Сара тепло поблагодарила ее и стала вежливо ожидать, когда снова останется наедине с Джеффри.
— Она кажется симпатичной, более человечной, чем… чем другие.
Джеффри печально улыбнулся.
— Ты никогда не любила слуг моей матери, не правда ли?
— Скорее наоборот, — невозмутимо возразила Сара.
— Возможно, — согласился он все так же грустно. — Как бы то ни было, они ушли.
Ушли. Это слово рикошетом пронеслось от стены к стене, прежде чем Сара смогла отреагировать на заключенную в нем безысходность. Она сосредоточилась на изящном контуре дорогой ложки, лежавшей рядом с ее тарелкой.
— Джефф, — мягко начала она, — я очень сожалею… о твоей матери.
— Как ты можешь сожалеть? Она относилась к тебе ужасно.
Сара подняла глаза.
— Мне жаль, что ты потерял ее. Я знаю, как все вы были близки.
Он пожал плечами.
— Близость бывает разная. Моя мать была назойлива, она глаз не спускала со всех нас. Во многих отношениях ее смерть явилась благом. — Помолчав, он ухмыльнулся. — Я думаю, ты понимаешь. Ты же не бросилась на ее похороны.
— Я об этом думала.
— Но?..
Спокойно и честно Сара пояснила свое решение:
— Я чувствовала, что мое присутствие на ее похоронах оскорбило бы ее, если бы она о нем узнала. Она с самого начала презирала меня.
Еще более задумчивый, Джеффри ковырял свой кусок дыни.
— На самом деле она презирала не тебя. Как она могла тебя презирать? Ведь она так тебя и не узнала. Ее возмущал тот факт, что ты была из другого мира… и то, что мы осмелились бросить ей вызов, женившись без ее согласия.
— Тебе тогда было двадцать восемь!
— Я это знаю, и ты знаешь, — ровным голосом ответил он, — но моей матери это было в высшей степени безразлично. Она хотела, чтобы в этом доме все было по ее или вообще никак. Поэтому я так и сказал о ее смерти. Она принесла всем нам освобождение.
Сара вернулась к своей прежней мысли.
— А где все, Джефф? Ты же живешь здесь не один?
— Именно один.
— А как же Горди? И Эмили?
— Горди только что исполнилось тридцать. Он возглавляет наш отдел исследований в Пало-Альто и живет в своем доме там поблизости. Что касается Эмили… — вспоминая о своей младшей сестре, Джефф, вздохнув, стал рассматривать заросли болиголова за окном, — …то она где-то ездит со своим гуру. Я думаю, в этом месяце она в Париже.
