«Ну, как всегда, — подумал Джон. — Что ж, по крайней мере, хотя бы пришла сегодня».
Проходя мимо кухни, он швырнул ключи на стол. Перескакивая через ступеньку, помчался на третий. Здесь находилось самое большое помещение в доме, без всяких внутренних перегородок. Множество окон и потолочных световых люков делали его и самым светлым. Но что гораздо существеннее, только отсюда открывался вид на озеро. Правда, не такой красивый, как из дома Джона, но все же это лучше, чем совсем никакого вида, как, к примеру, в нижних этажах здания. Там обзор начисто закрывали три ивы, стоящие в ряд и скорее толстые, чем высокие. С тех пор как три года назад Джон вернулся в город, эта просторная комната, способная вместить отдел распространения, производственный отдел и редакцию газеты, стала его рабочим местом. Каждое подразделение имело свой стол с видом на озеро. Пейзаж за окнами помогал Джону сосредоточиться и собраться с мыслями.
Телефон продолжал звонить. Свалив газеты в ящик редакционного стола, Джон бросил пакет от Чарли на столешницу, поставил рядом термос и пошире распахнул окно. Теперь туман над озером совсем рассеялся. Солнце заливало склоны восточных холмов, листва на пути световых потоков вспыхивала яркими красками, а лучи пускались дальше — бегом по воде. Всего лишь месяц назад солнце играло на парусах целой дюжины лодок отпускников, ловящих последние чудные мгновения лета перед закрытием сезона. Сегодня же только яхта «Крис-Крафте», принадлежащая Марлону Девею, бороздила водную гладь. Солнечный свет бил в полированную дубовую палубу и сверкал на ее кильватерном следе.
Джон снял трубку:
— Доброе утро, Арманд.
— Ты что-то совсем не торопишься, — недовольно проворчал владелец газеты. — Где пропадал все утро?
Джон не отводил глаз от красавицы «Крис-Крафте». Марлон стоял у руля рядом с двумя внучатами, гостившими у него все лето.
— Да так, прошвырнулся немного.
Голос старика немного смягчился:
— Ах, прошвырнулся? Ты всегда так говоришь, Джон, и знаешь, тут мне совершенно нечего ответить. У проклятого озера слишком неровные берега, поэтому я не вижу, что там у тебя происходит. Но меня, собственно, беспокоит только газета, а с делом ты справляешься. Пока она выходит вовремя, можешь спать, сколько тебе заблагорассудится. Ты получил мой материал? Лидди положила его тебе в почтовый ящик.
— Да, он здесь, — отозвался Джон, даже не проверяя, потому что знал: жена Арманда Бейна абсолютно надежна и к тому же абсолютно предана своему супругу. Что бы ни понадобилось Арманду, она всегда готова помочь ему.
— А что у тебя еще есть? — спросил хозяин.
Джон плечом прижал трубку к уху и вытащил из сумки кипу бумаг. Позапрошлой ночью он макетировал номер дома, и сейчас разложил страницы перед собой.
— На первой полосе — материал об образовательном законопроекте, который собираются принимать власти штата. Примерно тридцать дюймов. Сверху — на всю ширину страницы и донизу по правой стороне, с фотографией пониже слева. Я продолжаю эту тему двумя комментариями. Один — местных республиканцев, второй — директора Куперовской начальной школы.
— А что сказано об этом в комментарии редактора?
— Сам знаешь.
— Но местным это не понравится.
— Может, и так, только нам все равно придется платить. Либо сейчас — за образование, либо потом — в виде благотворительности.
Проблема состояла в том, откуда взять деньги. Арманду, одному из богатейших землевладельцев, пришлось бы сильно раскошелиться в случае удвоения налогов на собственность. Не желая вступать с ним в спор, Джон взял в руки следующий лист.
— Страница три открывается отчетом о суде над Крисом Дайелом: заключительные прения сторон, суд идет, приговор вынесен, Крис отправляется домой. Еще тут две заметки о разделе прибыли на швейной фабрике и о сокращении штатов в доме престарелых, а также биографический очерк о Томасе Хуке, приезжем.
— Терпеть не могу этого типа, — проворчал Арманд.
Джон снял крышку с термоса.
— Это потому, что он гораздо охотнее общается с компьютерами, чем с людьми. Однако именно поэтому его дело уже сегодня стоит двадцать миллионов и продолжает развиваться.
— Да он просто мальчишка! — возмутился Арманд. — Ну что он станет делать со всеми своими деньгами?
Джон наполнил чашку кофе.
— Ему тридцать два, у него жена и трое детей. И потом, за полгода, проведенные здесь, он в три раза увеличил свой дом, выровнял и засыпал гравием подъездную дорогу и построил новое здание для офиса на месте той развалюхи, которая как бельмо на глазу торчала. Кстати, при этом он нанимал только местных подрядчиков: плотников, каменщиков, слесарей, электриков…
— Ну ладно, ладно, — недовольно прервал его Арманд. — Что еще?
Потягивая кофе, Джон взял следующий лист.
— Реформа высшего образования глазами школьного директора. Начало нового учебного года, сто двенадцать школьников, двадцать два штата, семь стран… Потом полицейские новости, о пожарах, о библиотеках… — Перечисляя все это, Джон раскрыл «Уолл-стрит джорнэл» на первой попавшейся странице и рассеянно заскользил глазами по заголовкам. — Недельное обозрение бостонских, нью-йоркских и вашингтонских газет, а также реклама. На этой неделе масса объявлений. — Джон знал, что Арманду это понравится. — Среди них — двухстраничное из Конвея. Осень — сезон объявлений.
— Слава Богу, — сказал Арманд. — Что еще?
— Школьные новости. Известия Исторического общества. О футболе.
— А хочешь настоящую сенсацию?
Джон, конечно, всегда хотел сенсацию. Об этом давно забытом, чисто городском явлении он сильнее всего скучал в глуши. От нетерпения у него засосало под ложечкой. Сидя в своем рабочем кресле, Джон открыл новый файл и приготовился печатать.
Арманд, выдержав паузу, сообщил:
— Только что было зачитано завещание Ноя Тэкенса. В семье переполох. Он оставил дом своей второй дочери, так что теперь старшая грозится подать в суд, а последняя, третья дочка, собирается уехать из города. При этом три сестрицы друг с другом даже не разговаривают. Займись этим, Джон.
Но Киплинг убрал руки с клавиатуры, качнулся назад и снова развалился в кресле.
— Это их частное дело.
— Частное? Да к концу дня об этом будет гудеть весь город!
— Правильно. Так для чего же печатать это в газете? И потом, мы публикуем факты.
— Это и есть факты. Завещание положено оглашать.
— Завещание — да, но не личные проблемы. Это спекуляции, и притом нечестные. Я полагал, что мы договорились…
— Ладно, делай как знаешь. Копайся в своей рутине! — рявкнул старик и повесил трубку.
«Действительно, — подумал Джон, — все это просто рутина. Ну что тут можно использовать для книги? Закон об образовании, историю компьютерного магната или семейную драму?» Даже дело о банковском мошенничестве Кристофера Дайела было лишь бледным подобием тех убийственных судебных процессов, о которых он, бывало, писал отчеты.
Джон бросил взгляд на противоположную стену, увешанную фотографиями в рамках. Вот он берет интервью на главной площади в Бостоне. Вот, зажав плечом телефонную трубку, печатает на компьютере, а вокруг полно репортеров, занятых тем же. Рядом несколько фотографий, где он пожимает руки политикам, а сбоку еще — на них Джон вместе с коллегами веселится в бостонских барах. На следующем снимке — рождественская вечеринка: он и Марли в редакционной комнате, в кругу друзей. Еще тут есть его увеличенное фото на удостоверение корреспондента «Пост». Волосы коротко подстрижены, челюсти сжаты,
