— Мне тоже. Жизнь без нее стала совсем другой. Все ее дети разъехались по стране, но ради нее мы всегда готовы были собраться дома на праздники.
— А отец жив?
— Жив и даже не по годам резв. Он женился на маме в двадцать лет, так что в молодости не успел, как говорится, нагуляться всласть. Теперь компенсирует этот пробел. За пять лет он уже пять раз влюблялся. Так что ради встречи с ним никому не захочется тащиться домой, даже на праздники.
— Но если он счастлив с этими женщинами…
— Ни одна из них мне не мать. — Гриффин, очевидно, смутился. — Но зачем я вам все это рассказываю? Глупо и ни к чему не имеет отношения.
— Это относится к вам.
— Но не касается ни вас, ни вашей сестры. Так вы мне ничего не скажете?
— О Лили? Нет.
— Тогда о вас?
— Я уже и так наговорила слишком много.
— Еще одно слово. Скажите мне только одно слово. Что угодно.
Поппи хотела сказать, что чуть не получила степень по лесоводству, но побоялась вопроса о том, почему работает в офисе. Она призналась бы, что любит прогулки, но ведь спросить, какой у нее любимый вид спорта. Тогда мала, не сказать ли, что Арманд Бейн, финансирующий «Лейк ньюс» и знающий всех и все в издательском бизнесе, насолит Гриффину, если тот попытается выудить у нее какую-нибудь информацию. Но упоминание об издателе местной газеты могло иметь и иные последствия. А вдруг Гриффин позвонит Арманду которого никто не предупредил, чтобы он не вздумал и намек, суть о том, что Поппи Блейк — инвалид?
И потому она проговорила:
— Мой дом расположен на берегу озера. Сейчас я смотрю в окно. Стоит прекрасная ночь. Не очень холодно. Выходные, скорее всего, будут солнечными и теплыми.
— О! Я как раз подумывал, не отправиться ли в субботу на прогулку. Я живу в Нью-Джерси. Запросто заеду за вами.
Сердце Поппи заколотилось.
— Не очень удачная идея.
— Почему?
— Много машин. Пробки. Золотая осень. Все заняты делами. И потом, повсюду будет полно автобусов… Люди отправятся за город… Знаете, машины, мотоциклы… Одно происшествие — и движение на шоссе остановится на много миль. Тут в это время года теснее, чем в городском зоопарке. Кроме того, меня дома не будет, а с вами у нас больше никто не станет разговаривать, так что совершенно не имеет смысла сюда приезжать.
— А где же вы будете?
— Уеду, — сказала Поппи.
— Очень жаль, — огорчился Гриффин. — Могли бы неплохо провести время.
«Да, — подумала Поппи, уже положив трубку, — могли бы неплохо провести время». Но она не любила сослагательное наклонение и потому не стала долго размышлять об этом.
Однако в тайном уголке ее души осталась мечта.
Большую часть субботы Джон провел в офисе. Время от времени он выбирался на улицу: то дойти до почты, то пообедать у Чарли, то прогуляться по ремесленной ярмарке, устроенной в центре города. Здесь стояли палатки с плетеными корзинами, гирляндами бальзамина, макаными свечами и шерстяными платками, связанными местными мастерицами. Свои работы продавали живописцы, резчики по дереву и камню. Словом, тут было на что посмотреть. Но больше всего Джона интересовали люди, большинство из них он знал лично. Незнакомые же относились числу любителей осенних загородных прогулок и завернули на ярмарку, чтобы купить сувенир на память.
Были здесь и подозрительные личности. В одном из приезжих Джон узнал репортера из Конкорда, и ему показалось, что он видел еще одного — из Спрингфилда. Он готов был побиться об заклад, что двое одинаково одетых чужаков — с телевидения. Местные принимали их весьма холодно.
Вернувшись в офис с собранными на ярмарке новостями, Джон добавил их к материалам для следующего выпуска газеты, сложенным в отдельную папку. Потом поработал над передовой статьей, где сообщалось о позавчерашнем происшествии в Эшкрофте: ружье, случайно попавшее в руки трехлетнего ребенка, выстрелило. Однако большую часть времени Джон изучал досье Терри Салливана. Ему очень хотелось выяснить, почему репортер «Пост» так часто переезжал.
В офис сквозь распахнутые окна доносился аромат яблок в сахарном сиропе. Это лакомство по традиции готовили члены Садового клуба, собравшись вокруг огромного котла, подвешенного над костром на городском пляже. Погода для такого мероприятия была идеальная — достаточно прохладная, чтобы глазурь быстро застывала на яблоках, но достаточно теплая, чтобы люди подолгу не расходились, дожидаясь добавки. Джон и сам пошел бы на пляж, если бы его не захватило то, что он увидел на экране монитора.
Последовательно перебирая сетевые адреса в списке, он периодически звонил по телефону. Выйдя из виртуального пространства к семи вечера, Джон поехал домой, решив записать кое-какие мысли. Но как только солнце склонилось к вершинам Деревьев и стало янтарно-красным, его потянуло к озеру. Натянув свитер поверх футболки и надев шорты, он столкнул каноэ на воду. Прыгнув в него, взял весло и направил суденышко подальше от берега.
Едва Джон приблизился к островку, как гагары показались из прибрежной тени. Двое юнцов были на месте, но один из родителей отсутствовал. Джон понял, что гагара улетела к соседям и скоро вернется. Такое поведение типично для взрослых особей в конце сентября. Не важно, что сегодня ночью было даже теплее, чем на прошлой неделе, — осень продолжала наступать. Вторая взрослая гагара, оставшаяся сегодня с детьми была уже не в таком ярком оперении, как пару дней назад.
Чем ярче листва, тем скромнее наряд гагар — вот одна из печальных причуд природы. Другая состоит в том, что листва скоро высохнет, опадет и отомрет, а гагары просто улетят.
Хотя Джон в отличие от птиц и не боялся наступления холодов, но не очень-то ждал зимы. Конечно, он любил ходить на лыжах, гулять по заснеженному лесу, ловить рыбу в проруби. Он любил сидеть в теплом, уютном кафе у Чарли, когда вьюга на улице закручивает снежные вихри вокруг голых берез. Он любил горячий шоколад с высокой шапкой взбитых сливок. Но зима была временем одиночества.
Загребая веслом стылую воду, Джон отплыл в обратном направлении, развернул каноэ и двинулся к Тиссен-Коув. Когда он добрался туда, солнце уже опустилось за западные холмы и тени на побережье стали скорее пурпурными, чем голубыми. Футах в тридцати от берега Джон положил весло на планширы, и лодка свободно заскользила по воде. Он ждал знака.
А получил сразу три.
Сначала в окошке домика Селии зажегся свет.
Потом с дальнего конца озера донесся крик гагары.
И наконец, послышалась песня. Джону показалось, что еще одна птица отвечает первой. Но звук был нежнее и длился дольше. Лишь через минуту он понял, что это такое.
Лили никогда не приходилось много готовить. Ребенком она держалась подальше от кухни, избегая Майды. В студенческие годы ей постоянно не хватало времени. Став взрослой и начав работать, она предпочитала самые простые и быстрые блюда. К тому же в городе на каждом углу можно было что-нибудь перехватить.
Совсем не то — в Лейк-Генри. Но Лили не считала это проблемой. Теперь у нее были кухня, время и желание готовить. Делание это проистекало отнюдь не от скуки, а скорее от любопытства.
Селия оставила записную книжку, полную кулинарных рецептов. Обтянутая мягкой тканью, она напоминала папку для маленьких кусочков бумаги, а не блокнот. Каждый раз, беря эту вещицу с кухонной полки, Лили чувствовала себя обладательницей настоящего сокровища, и не только потому, что помнила, как выглядела она в сморщенных руках Селии.
