— Это для вашей лучшей половины, — сказал он, протягивая большой конверт и принимая из ее рук конверт поменьше. — Ну, как там босс?
— Капризничает, — ответила Лидди, однако с любовью. — Его бедро постоянно напоминает, что ему уже не двадцать.
Джон улыбнулся и указал на большой конверт:
— Ничего. Это его немного подбодрит.
Через пять минут Лидди была дома, а еще через пять Арманд прочел послание Джона.
— Что это такое, черт побери? — рявкнул Арманд, позвонив в редакцию. — Откуда все это взялось? Господи, Джон, ну почему ты мне ничего не сказал? Ведь я же издатель.
— Это было спонтанное решение, — ответил Джон. — Я хотел немного покопаться, но не был уверен, что найду что-нибудь стоящее. И вот результат… Так что ты об этом думаешь?
— А как по-твоему? Да я просто вне себя!
Джон заулыбался:
— Еще есть время переработать материал, если ты не хочешь его публиковать.
— Ну ладно, ладно. Я хочу его публиковать. Вопрос только в том, что мы с ним будем делать после того, как опубликуем?
— У меня есть кое-какие идеи. Но мне потребуется твоя помощь.
— Это хорошо. Только попробуй изолировать меня теперь — и ты уволен.
Согласованность действий — вот что было самое главное. Следовало заинтриговать публику, не давая ей, однако, возможности самостоятельно разобраться в этой истории. С журналистами это было несложно. Ведь они как наркоманы: почуяв что-то свеженькое, уже мчатся в ту сторону, откуда потянуло.
Джон и Арманд, независимо друг от друга, составили два списка, после чего сравнили их и убрали совпадающие пункты. Во вторник вечером они решили позвонить репортерам, которым далеко добираться до Лейк-Генри, а утром в среду — тем, кому поближе.
Джону это напоминало игру. Он звонил старым друзьям, работающим в прессе, задавал несколько вопросов об информационной ценности скандала «Россетти — Блейк» и о том, как этот сюжет освещался в их изданиях. Вызвав у них подозрения, Джон говорил, что Лили Блейк действительно дома, что «Лейк ньюс» подготовила для печати сенсационный материал и что, вполне вероятно, скоро состоится пресс- конференция, которую почтят своим присутствием весьма важные персоны.
Джон знал, что журналисты никогда не пропустят намек мимо ушей, поскольку иначе за него ухватится соперник и победит. Джон не называл имени Терри. Все, кому он звонил, знали о роли Терри в этой истории. Помогало и то, что они уважали Джона. Добавляя, что пресс-конференция состоится в здании, принадлежащем церкви, в самом центре Лейк-Генри, в среду в пять часов, он неизменно слышал шелест блокнотных страничек.
Джон предполагал, что только к этому моменту получит тираж из типографии. Лили же, закончив работу, присоединится к нему в городе. Это также означало, что скандал успеет разразиться ко времени выхода вечерних новостей.
Не поехав к Лили во вторник вечером, Джон остался в редакции и звонил всем по списку до самой полуночи, после чего работал над другими материалами номера, не имевшими отношения к предстоящему скандалу. В восемь утра он снова сел на телефон, закончил обзвон к одиннадцати, сделал последние поправки в тексте статей и без нескольких минут двенадцать отослал газету в печать.
И тут позвонил Ричард Джекоби. Запущенный механизм уже заработал. До ушей Ричарда донеслись магические слова «сенсация» и «пресс-конференция», и он не стал от этого счастливее.
— И сколько ты собираешься им выдать?
— Не много. Только один кусочек из всей головоломки.
— Должно быть, неслабый кусочек, раз все газетчики мчатся в вашем направлении. Слушай, Джон, у меня на столе лежит твой контракт, готовый к отправке, но если ты сейчас все выложишь им, что же останется нам?
— Детали, — сказал Джон, — глубина.
— Нет, это хорошо, если ты Дейвид Халберстам, но ведь это не так. Ты просто газетный писака, умеющий ловко раскрутить новости. Я рассчитывал, что твоя книга всех потрясет. За это и думал платить тебе деньги.
— А я думал, что деньги — за подоплеку. За ту историю, которая скрыта за очевидными фактами. Но ведь тут ничего и не изменилось.
— Речь шла об эксклюзиве, Джон. Если же ты начинаешь публикации в своем еженедельнике, то наша сделка не состоится. Черт возьми, это же бизнес. Детали, глубина — конечно, прекрасно, но на них нет такого спроса, как на свежие новости. А именно за это я и собирался тебе платить. Я представлял себе, какой ажиотаж начнется в магазинах накануне выхода книги. Уже воображал нетерпение читателей. Весь маркетинг стоит на этом. Как и паблисити, и вообще искусство. Предполагалось обставить все дело по высшему классу, а уж потом выступать с пресс-конференциями. А ты пошел на это прямо сейчас, тем самым разрушив нашу сделку. Черт возьми, это же совсем недальновидно!
— Возможно, — согласился Джон. Все, что описывал Ричард, никак не согласовывалось с его мечтами. Пусть он и не Дейвид Халберстам, но весь смысл книги заключался для Джона в одном: доказать, что он хороший писатель.
По крайней мере, это было когда-то его заветной мечтой. Сейчас все изменилось. Сейчас Джон стремился доказать себе свою человеческую ценность. И прекрасно справился бы с этим без всякой книги.
— Вот что я тебе скажу, — примирительно заключил Ричард. — Я пока отложу этот контракт. А ты мне позвони после своей пресс-конференции. Тогда и покумекаем, что делать дальше.
Джон повесил трубку, сомневаясь, что сделает этот звонок, и вовсе не огорчаясь по этому поводу.
Глава 28
Все утро в среду Лили была на взводе, как и в последние дни в Бостоне. Чтобы отвлечься, она полностью погрузилась в работу: почти яростно перекладывала яблочную массу слоями сеток и холста. Но тревожное ожидание не покидало ее, то отступая немного, то возвращаясь вновь. И всякий раз происходила резкая смена эмоций: от страха — к удовлетворению, от удовлетворения — к смущению, а от смущения — к ярости. И все же одно чувство оставалось неизменно: Лили жаждала справедливости.
По иронии судьбы именно Терри Салливан дал ей возможность добиться этого. Как только Джон называл старым коллегам его имя, они тут же мчались в Нью-Хэмпшир. Едва они окажутся в Лейк-Генри, все внимание переключится на Терри. Да уж, не рой другому яму.
Мысли об этом приносили Лили глубокое удовлетворение.
Но мысли о толпах любопытных журналистов, об их вопросах, о возобновлении интереса к ее персоне, пусть даже ненадолго, вызывали у Лили тошноту. Однако, ничем не жертвуя, ничего нельзя добиться.
— Ты чем-то озабочена, — заметила Майда.
Только что начался перерыв на ленч, и они шли домой. День выдался ясный, но холодный.
Конечно, следовало бы рассказать обо всем Майде прямо сейчас. Ведь основная масса прессы может приехать уже сегодня после полудня. Однако не исключено, что никто не приедет. Джон считал это возможным. Не то чтобы он готовился к этому, но допускал такой вариант. На этот случай лучше ничего не рассказывать.
Но если все приедут, возле церкви будет столпотворение. Лили хотела предупредить Майду, рассказать ей об их с Джоном замысле. Она надеялась на понимание, но, вероятно, напрасно. Майда не
